Я тебя тоже

- Я бы проронил скупую мужскую слезу, - задумчиво отвечает Вадим. Я касаюсь пальцем его щеки, рисуя на ней воображаемую слезинку.

- Только выбери самое лучшее фото. И никаких рисунков! Люди получаются не похожими на себя.

- Ты о чем? - хмурится Вадим.

- Я про памятник. Пускай он будет миниатюрный, и светло-серый. Не люблю темные и большие, - продолжаю я, не обращая внимания, как он меняется в лице.

- Глупая, перестань! - он закрывает мне рот ладонью. И я упираюсь взглядом в его неподвижные губы. Он убирает ладонь и касается ими моих... По телу разливается теплая волна. Она укачивает, обволакивает, избавляет от глупых видений.

- Скажи, что тебе нравится во мне больше всего? - слышу я собственный шепот. Хотя, губы мои по-прежнему заняты поцелуем.

- Мне нравится все, абсолютно, - так предсказуемо отвечает он, хотя тоже не прекращает целовать меня.

- Нет! Так нельзя! - протестую я, - Ты должен выбрать что-то одно.

- Ну что ж, - он медлит, - Я люблю наблюдать, как ты убираешь волосы, выставляя напоказ свои маленькие ушки.

- Продолжай, - шепчу ему.

- Я люблю смотреть, как ты выгибаешь спину, пытаясь попасть крючками в петельки на лифчике. Тогда твои лопатки выпячиваются назад, как крылышки.

- Да, - я ощущаю движение его языка.

- Я люблю, когда ты что-то роняешь, и потом подбираешь пальцами ног. Они, как щупальца. Словно у всех по две руки, а у тебя четыре.

Я смеюсь, запрокидывая голову назад. Он тут же прижимается к моей шее губами, скользит ими вниз. Все ближе к вырезу на блузе. Я учащенно дышу…

- Теперь твоя очередь, - приглушенно говорит Вадим.

Но вдруг, откуда ни возьмись, появляется Машка. Стоя у зеркала, она старательно красит губы не красной, а синей помадой. Даже во сне подруга умудрилась испортить мне кайф! Мне хочется выкрикнуть, что ей не идет этот цвет, что с ним она похожа на зомби из сериала про мертвецов, но рот запечатала чья-то ладонь. Она приятно пахнет ромашковым кремом. Я расслабленно откидываюсь на спину и устремляюсь сквозь пространство и время.

В следующий миг, открыв глаза, я вижу вокруг зеленеющий нежной листвою лес, шуршащие кроны молодых березок, чистое небо с россыпью перистых облаков. Это место мне знакомо. Я опускаю глаза и натыкаюсь взглядом на холодный кусок гранита. В изножье алеет сдержанный букет гвоздик, оставленных матерью. Так похожих на живые! На камне красивым почерком, выскоблено имя отца. Высокий, почти по плечи, он высится над соседними, тоскливой черной громадиной. Половину поверхности занимает фотография, вернее, портрет. Так неудачно прорисованные брови... И глаза, совсем на него не похожие! Нос вообще никуда не годится. Мне хочется, чтобы рядом оказался Вадим. Хочется, чтобы он понял, что я имела ввиду, когда говорила...

Поодаль, меж двух соседних памятников пустует чье-то место. Рядом с табличкой с надписью «бронь» рассыпан ровным желтым ковриком песок. Меня всегда веселила вот эта несуразная метафора. «Бронь» - словно люди готовы подраться за лучший кусочек земли для последнего в своей жизни ночлега. Как глупо! Вот уж не хотелось бы мне заранее видеть то место, где упокоится мое бренное тело.

Внезапно я замираю. Передо мною возникает фигура отца. Точь-в-точь такой, каким я видела его там, на берегу. Мы никогда не были близки с отцом, и даже сейчас, увидев его рядом, так близко, я не решаюсь демонстрировать свои чувства.

- Папа, почему ты не помог мне выбраться на берег? - первое, что спрашиваю я. Мне так хочется, чтобы он ответил. Чтобы развенчал мои сомнения, чтобы сказал, что просто не видел меня, иначе бы обязательно спас.

- Ты должна сделать это сама, - твердо говорит отец.

- Но я не смогла! - возражаю я, удивляясь, почему он говорит о том, что было в будущем времени. Так, словно мне предстоит это сделать.

Отец растворяется в воздухе и на месте таблички с надписью «бронь» вырастает холмик из свежей земли.

Глава 27. Рита

Я тихонько пробираюсь по главной дороге, стараясь не привлекать к себе внимания. Но, стоит свернуть на проселочную, как я топлю что есть мочи! «Скорее, скорее», - звучит в голове. Только бы скорее избавиться от тела. Как будто вместе с ним исчезнут и воспоминания этого ужасного вечера. Я преступница, пока оно здесь! «Нет тела, нет и преступления», - с этими мыслями я устремляюсь вперед, проторенной тропинкой. Пустынная дорога к домику на озере, пролегает через мост. Мост над рекой, особенно глубокой в этом месте.

Конечно, лучше всего было отправиться на водохранилище и выбросить труп прямо посреди водоема. Он заляжет на дно, и дело рук моих никогда не всплывет на поверхность. Но, черт подери, плутать посреди ночи в поисках проселочной дороги, ехать за тридевять земель, рискуя быть обнаруженной, искать лодку, загружать в нее труп… Нет уж!