Я тебя тоже

На узенькой кровати, свернутые в рулик, лежат впитавшие влагу, старые одеяла. Пошарив вдоль стен, я не нахожу ни единой выпуклости. Здесь нету труб и батарей, к которым в фильмах наручниками пристегивают заложников. У меня и наручников-то нет! Зато на маленькой кухоньке есть дверца в подвал. Тяжелая железная крышка прямо в полу. Оставлять пленницу в подвале чревато. Пока я вернусь, крысы съедят ее заживо, или к утру она окоченеет до смерти. Ее смерть не входит в мои планы! Пока не входит…

Предоставив моей «гостье» достойный ночлег, я навешиваю замок и завожу машину. Нужно спешить домой. «Надеюсь, Зойка еще не уснула», - размышляю я, разворачиваясь на тесном пятачке. Важно успеть подарить дочери ее законный поцелуй на ночь.

Глава 28. Анечка

Мои глаза открыты. Но я вижу темноту. Что со мной? «Я ослепла», - в ужасе думаю я. Можно ли потерять зрение от травмы головы? Наверняка! Где-то в области макушки до сих пор болит. Боль концентрируется на затылке и расплывается тяжелой волной по вискам, по лбу и к шее. С одной стороны, это радует. Значит, я еще жива! Разве призраки способны чувствовать боль?

Я словно заново познаю свое тело. Конечности онемели, и я с замиранием сердца пытаюсь почувствовать каждую из них по-отдельности. Я могу двигать пальцами на ногах, значит ноги на месте. Могу шевелить пальцами на руках, выходит и руки целы. Они целы, но плотно стянуты чем-то, вроде шнурка за спиной. Пошевелиться нет возможности, любое движение только сильнее затягивает веревки.

Я ощупываю пальцами пространство вокруг. Они касаются чего-то металлического. Вероятно, какой-то крюк в полу. Дальше мертвенно холодного металла пальцы не достают, слишком уж мало места для маневра. Хочется кричать, звать на помощь. Но я не могу разомкнуть губ. Как в страшном кино, где рот жертвы зашит грубыми нитками. Мой заклеен липкой лентой.

Шевелю губами, пытаюсь просунуть язык наружу, чтобы смочить ее слюной и оторвать. Не выходит! Ничего не выходит! Злюсь, плачу, но тут же понимаю, что нужно унять рыдания. Лежа на боку, с заложенным носом и заклеенным ртом, ни долго и задохнуться. Вот так глупо умереть, даже не узнав всей правды.

Нет, я не ослепла! Просто вокруг меня ночь, или тряпка на моей голове слишком темная, чтобы пропускать свет. Зато достаточно тонкая, и не мешает дышать. Обоняние обостряется! Видимо, так ощущают себя незрячие. Когда не можешь видеть, остается только чувствовать. А когда вдобавок не можешь двигаться? Мне всегда было любопытно, способны ли слепые от рождения люди видеть сны? Ведь сновидения - это запечатленные сознанием образы. А если человек не видел в своей жизни ничего, кроме темноты?

Принюхиваюсь: сквозь тонкую ткань, хранящую аромат стирального порошка, проникает затхлый запах. Я вдыхаю глубже, позволяя рецепторам прочувствовать его в полной мере. Здесь явно никто не живет, и уже давно. Сыро, зябко и темно... «Я в подвале», - от этой мысли кожа вмиг покрывается цыпками.

Вспоминаю, как однажды в детстве Ленька загнал меня в подвал. Я долго колотила в двери, потом устало плюхнулась на мешки с картошкой и ждала, когда братишка сжалится. С коротким рукавом и голыми ногами я окоченела уже спустя десять минут. В этом природном холодильнике температура даже летом не поднималась выше семи градусов. Отруганный теть Тоней, Ленька просил прощения, а я притворно шмыгала носом, изображая простуду.

Нет, это не подвал. Тогда что? Заброшенный склад? Гараж? Возможно! Однако, характерных запахов нет. Вообще ничего, кроме «привкуса» пустого, давно заброшенного места. Лишенное зрения, все мое существо обращается в слух. Вокруг тишина. Ни шума машин, ни других, присущих городу звуков. «Значит, я далеко», - я еще больше утверждаюсь в своей правоте. «Что ж, уже не плохо», - хвалю я себя и подвожу итог.

Что мы имеем? Я связанная по рукам и ногам, лежу на полу какой-то комнаты, мой рот залеплен клейкой лентой, на голове надет мешок из тонкой ткани. Я в одежде, а значит, мое тело не насиловали. Едва ли насильники стали бы утруждать себя, возвращая на место джинсы. Мало того! Сверху похитители заботливо накрыли меня одеялом. Они боялись, что я сбегу, но в то же время позаботились о моем комфорте? Им не выгодно, чтобы я умерла, я нужна им живая. Я нахожусь за городом, возможно, в промзоне. Голова безбожно болит! Вероятно у меня сотрясение. Других повреждений на теле нет, по крайней мере, ощутимых.