Я тебя заберу

— Коля, у тебя Верочка, жена и еще гарем любовниц. Иди к ним! Хоть нотации читай, хоть трахайся.

— А я к ним не хочу! — Кравцова будто прорывает. Он стискивает меня в объятиях, целует в щеки, лоб, шею... Везде, где может дотянуться. — Я к тебе хочу. Тебя хочу! Как узнал, что ты с Шаталовым путаешься, чуть с катушек не слетел. Жену бросил, Веронику послал... Подыхаю без тебя.

— Ты сумасшедший! — Что есть силы, бью Кравцова в грудь. Пытаюсь вырваться. — Коля, у меня работа. Пациентка сейчас будет!

— Это моя клиника. Пусть проваливают! — Он тянет в стороны полы халата. — Ты должна быть моей.

— Коль... — Паника растет как снежный ком.

— Я разведусь с ней. Клянусь тебе! — шепчет Кравцов как безумный. — Ты же хотела развода. Хотела, чтобы я был только твой! Я буду! Прямо сегодня дам задание юристу, чтобы готовил документы.

— Остановись, пожалуйста. Успокойся. Мне не нужен твой развод. Я никогда тебя о нем не просила. Мне не нужно...

Дергаюсь вбок и почти выбираюсь из стального захвата. Но уже в следующий момент оказываюсь прижатой грудью к столу.

— Я тебя не отдам никому! — Коля тяжело дышит. Трется пахом о мой зад. Как пьяный. — Поняла?

— Кажется, да. — Хватаюсь за угол своего ноутбука.

Еще месяц назад я готова была разбить его о голову Марка, а теперь вынуждена спасаться от собственного босса.

— Умница, — хрипит Кравцов, расстегивая ширинку.

Но приложить его ноутбуком я не успеваю: Коля сам внезапно отлетает в сторону.

Глава 45. Якоря

Ревность — самая яркая приправа для чувств.

Но любовь в приправах не нуждается.

Марк

Кравцов даже не понимает, что происходит. Поднявшись, машет кулаками в мою сторону. Хлопает ресницами. Но от первого же удара под дых складывается пополам и хрипит.

В другой ситуации я бы не стал дальше марать руки. Охрана знает, как следует действовать. Воспитательная поездка на склад способна кому угодно вернуть голову на место. Но Кравцов совершил фатальную ошибку. Он попытался изнасиловать не какую-то незнакомую мне женщину, а Лизу. Такое не прощаю.

— Ну что. — Закатываю рукава. — Поучимся просить прощения? Начинай!

Я сам заставляю его выпрямиться, встряхиваю, приводя в чувство. И бью.

Вначале обрабатываю лицо. Качественно! Чтобы минимум пару недель каждое зеркало напоминало, какой он придурок. Потом работаю по корпусу.

Дико хочется спустить пар — позволить мудаку хотя бы коснуться меня, разозлить еще сильнее. Но, не желая пугать Лизу полноценной дракой, ограничиваюсь короткой серией крученых по болевым точкам. По коленям, грудине и бедрам.

Прерываюсь, лишь чтобы заглянуть в глаза.

— Подсказываю, если ты до сих пор не понял. Первое слово «Прости»! Желательно четко и громко. — Поворачиваю эту отбивную к Лизе. — Давай!

— Я... Это... — Дебил и не пытается облегчить себе страдания.

— Кто ты, она и так знает! — Заламываю левую руку за спину, вынуждая опуститься на колени.

Моя смелая девочка сдается первой:

— Марк, не нужно. Хватит. Пожалуйста.

Она вклинивается между нами, тянет меня за локоть. С отвращением смотрит на урода.

Может, если бы лишь видел последнюю сцену, я бы и отпустил. Вызвал бы Злотникова с группой зачистки, а сам занялся Лизой.

Но благодаря камере в коридоре и ее чувствительному микрофону, я слышал все! От грязных оскорблений до пошлых намеков. От дурацких обещаний до жалобных просьб.

Слышал своими ушами! С той самой секунды, как Кирилл сообщил о госте в кабинете.

На этой мысли заставляю себя сделать медленный вдох и еще более медленный выдох. Нельзя даже думать о том, что случилось бы, задержись я на парковке.

— Давай. Два слова. «Прости меня, мудака», — приходится подсказать, потому что Кравцов все еще молчит.

— Это три! — с кровью выплевывает он.

— Да я смотрю, ты цифры знаешь! Может, и слова как-нибудь вспомнишь? Правильные!

Не обращая внимания на протест Лизы, разворачиваю этот кусок дерьма в свою сторону и снова бью.

— Сука. Я ментам тебя сдам... — схватившись за бок, скулит придурок.

— Не хочу тебя разочаровывать, но вначале ты извинишься перед моей женщиной... Перед матерью моего сына! — произношу с ударением. — А потом поползешь домой. К жене! Будешь зализывать раны и рассказывать, как сильно ее любишь.

В последнем я не сомневаюсь. Именно жена Кравцова — настоящая владелица акций клиники. Не знаю, какую командировку он придумал для нее, чтобы неделю жить отдельно, только аудиозапись со сказочкой о разводе однозначно будет стоить дороже сломанных ребер и разукрашенного фейса.

— Перед матерью сына?.. — Лицо Кравцова вытягивается.

— Дошло наконец? — Присаживаюсь рядом на корточки.

Так и хочется приложить еще разок, чтобы услышал и про «мою женщину».

— Что за... Лиза, он отец твоего мелкого?

Смертник пробует привстать и тут же падает обратно. Уже без моей помощи. Сам! От взгляда Лизы.

— Это правда. Марк — отец Глеба. — В голосе моей девочки нет и тени сочувствия. Тигрица, готовая порвать за своего ребенка.

— Да вы тут все охренели!