Я — тот, кто тебя уничтожит

Это непонимание преследовало меня еще несколько дней, в которые я притворялась, что ничего не произошло. Ник также не пытался хоть как-то комментировать мною увиденное. Да и разве он должен был?

Но вопрос, что такое заставило его подпустить к себе женщину не давал мне покоя и я довела себя до той степени нервозности, что решила самой разобраться в произошедшем. Как и всегда.

Потому уже на следующий день, цапнув одного из сыновей придворных аристократов и моего давнего друга, которому, кажется, всегда нравилась, утащила его подальше от посторонних глаз, в необитаемые старые постройки и приказала меня поцеловать. Друг растерялся в первое мгновение, но после пожал плечами… и поцеловал.

Мой выбор на этого парня упал не столько из-за его симпатии лично ко мне, сколько из-за симпатии к женскому полу. Он был старше меня на два года и в нашей малочисленной компании любил делиться своими любовными похождениями, явно указывающими, что опыт не то, что с женщинами, но, по крайней мере, в поцелуях с ними же у него должен присутствовать.

И вот, в надежде, что я сейчас все пойму и мне станет ясно все на свете, чувствовала, как парень прижимает меня к стене, целует мои губы… и ничего. Вероятно, целоваться он действительно умел, потому как отторжения или брезгливости у меня не вызывал. Но это едва ли могло дать ответ на мучащий меня вопрос.

Восторга я не испытала, как и удовольствия, но решила потерпеть, надеясь, что по мере того, как раскрепощался парень, почувствую хоть что-то. Но не чувствовала, даже когда попыталась ответить на этот поцелуй и, откровенно говоря, по этому поводу стала ощущать лишь досаду и огорчение, потому что поведение Ника, как и его решение подпустить к себе кого-то ближе меня, могло объяснить нечто другое. По этому поводу я огорчилась сильнее, чем моей полной инертности относительно парня, который начинал уже откровенно лапать меня, не видя должного сопротивления, что принял за позволение.

Набрала в легкие воздуха, уже собираясь отстраниться, как едва не поперхнулась, заметив замершего напротив Ника, который в полумраке постройки, смотрел на нашу парочку слабо светящимися глазами. На его лице не дрогнул ни один мускул, и выражение светящихся глаз было по-прежнему рассеянным и скучающим, а не недовольным, но я ощутила, как у меня мурашки ужаса пробежались по телу.

Увлекшийся друг не сразу обратил внимание на появление Ника и то, что я замерла истуканом. А когда обратил, едва не задохнулся в ужасе.