Я — твоё солнце

Кстати, от Виктора новостей не было; пожалуй, он уже перестал думать обо мне. Хотелось бы прекратить грызть ногти каждый раз, когда вибрирует телефон. Прекратить воображать его губы, их прикосновения, прогулки, которые мы могли бы совершать вместе, походы в кино, и… хватит.

Чтобы успокоиться, я наблюдаю за Изидором. Один только вид этого пса способен вернуть меня обратно на землю.

Я предложила маме посмотреть «Молодого Франкенштейна». Мы умирали от смеха, пересматривая сцену со «свежим мертвецом» раз двадцать. Теперь у меня такая роль: смешить маму, заставлять её жить, переживать, проживать, поднимать со дна и тащить на берег, как те жёлтые деревянные манекены, на которых тренируются спасать утопающих.

Она взяла больничный, так что теперь ей придётся оставаться днём одной с Изидором.

А пока… Воскресенье, 22:56, и туман в голове.

Я зашла в свою комнату и тут же вышла.

Мама оторвалась от книги: она стащила у меня роман леди Легинс.

— Очень неплохая книга! Это тебе Карри посоветовала?

— Да, а Анастасия Вердегрис живёт в нашем квартале.

— Да ладно?! Круто!

Ущипните меня, мама только что произнесла «Круто!»

— Ты хотела что-то сказать?

— Да. Нет. То есть…

Что? Я боюсь, что ты примешься за старое?

— Не беспокойся, меня ждёт много дел.

Однако тревога была сильнее меня, так что левая бровь взмыла вверх.

— Уверяю тебя. Не волнуйся.

Я поцеловала маму в щёку.

Сорок пять минут спустя я уже собиралась выключать свет, как вдруг завибрировал телефон.

Элоиза.

«Ты можешь встать на полчаса пораньше? Я буду ждать тебя внизу, у твоего дома в 7:30. Можешь? Пожалуйста пожалуйста пожалуйста!!!»

«Что за срочность?»

«Не по СМС. Завтра. Умоляю тебя. Пжлста пжлста!»

«Придётся возместить ущерб за полчаса недосыпа, ты это понимаешь?»

«Спасибо-спасибо! Да! Стократно. До завтра. Спасибо. Я уже писала? Спасибо! Знаешь что? Спасибо! Чмоки-чмоки».

Изидор подождал, пока мама уснёт.

А потом, как и каждый вечер со вторника, едва услышав её храп, приволокся ко мне в комнату и рухнул в ногах на кровати, испустив довольный тяжёлый вздох.

Я собралась бесшумно: мама ещё спала. В последнее время она спит крепко из-за лекарств, но я всё равно не хотела рисковать и выскользнула из квартиры на ещё дремлющую лестницу.

Было так рано, что ещё не рассвело.

Я уже приготовилась встретиться с загорелой отдохнувшей козочкой, но, едва выйдя за ворота, нос к носу столкнулась с призраком Элоизы: бледным, размытым, бесформенным.

— Что случилось?

Я чмокнула её в щеку, но ответом мне были три ручья слёз, брызнувшие из глаз Элоизы. Она извергалась, как римский фонтан, со всех сторон, кудахтала, брызгалась — нескончаемый ужас. Неисправимая оптимистка умерла где-то глубоко в душе Элоизы.

Я втолкнула её в первое попавшееся на дороге к Питомнику кафе.

— Два виски! — закричала я.

Элоиза замерла.

— Шучу. Два кофе, пожалуйста!

Сработало.

Она разморозилась.

Не снимая пальто, Элоиза рухнула на диванчик, который жалобно скрипнул под ней, и взяла меня за руки.

— У тебя проблемы с мамой, папа — фанат Бразилии, Виктор с Сарой Бернар, всё такое… Дебора, я кое-что добавлю к этому списку. У меня тут катастрофа, конец моей жизни, конец моей молодости, смертельная опасность, которая растворяется быстрее кофе три в одном — короче, я по уши в дерьме…

— Кончай дурить, Элоиза, я ничего не понимаю.

— Я не дурю.

— Нет, дуришь! Ты тут целую клоунаду устроила!

— Да, но это неудивительно!

— Это ещё почему?

Официант поставил на столик две чашки кофе. Элоиза смотрела на меня, не двигаясь, подождала, пока тот уйдёт, потом вышла из оцепенения и снова разревелась.

— Блин, я не могу этого произнести, от одного только слова тошнит. Я разваливаюсь на части.

— Адель придётся посоревноваться с тобой за титул Сары Бернар. Да ты ей фору дашь! Если ты сейчас же не скажешь, в чём дело, я уйду.

— Я беременна.

— Мне, наверное, послышалось. Можешь повторить?

Элоиза приблизилась ко мне и отчеканила:

— Я бе-ре-мен-на!

Мы обе замерли в этом лингвистическом откровении.

Заметив моё замешательство, Элоиза снова принялась за старое: хнык-хнык-хнык. Если она продолжит в том же духе, затопит кафе.

— Сколько недель?

— Я… я не уверена. Месяц, может, полтора?

— Ты забыла принять таблетку?

— Я не принимаю таблетки. А презерватив порвался. И я подумала: ну ладно, один раз ничего страшного.

— А родители в курсе?

— Ты больная? Они меня убьют.

— А Эрванн?

— Нет.

— Ты ему не сказала?

— Нет. Он милый, забавный, но… как ты его там называла?

Я уставилась на неё в недоумении.

— Ах да, картофелина на зимовке. Он мне нравится, но я не настолько обезумела.

— Ну хоть одна хорошая новость. Однако он, наверное, имеет право знать, пусть речь идёт о твоём решении.

— Посмотрим. Блин… Дебора, что делать?

— Для начала допей кофе. Ты хочешь стать матерью в восемнадцать?

— Нет.

— Уверена?

— С чего вдруг? А ты вот хочешь?

— Насколько мне известно, речь сейчас не о моей матке!

— Нет, но как бы ты поступила на моём месте?