Я твой день в октябре

– Иди, иди, – махнула рукой Лариса Степановна. – Посиди там. Подожди братьев жены твоей. Они минут через пятнадцать придут. Квартиру смотреть. Договорились мы на двенадцать с ними.

Разместился Лёха на скамейке, выкурил сигарету и задумался. Ушел как бы в самого себя. Думалось ему примерно следующее, если опускать попутные нудные и нецензурные мысли.

– Вот тут мне как-то надо будет извернуться и утаить от народа переезд в хоромы эти. Кенты уличные будут на старый адрес приходить. Значит, маму уговариваю нагло врать, что вот как раз сейчас я на редакционном задании. И сообщать, что в квартире поменяли номер телефона. И называть новый. Будут звонить, Лёха сам сообразит, как им встретиться возле старого дома или где-нибудь в городе. С этим легче. Теперь редакция. Батю уговорить, чтобы про переезд не ляпнул – тоже вполне осуществимо. Но с телефоном-то как быть? Не может же у отца быть свой телефон, а у сына свой. Дурь полная. Тут один, и то без Альтова хрен поставили бы еще пару лет. Значит надо версию отработать правдоподобную. Сразу в голову не лезет ничего. Институт теперь. Кроме Трейша Серёги, дружки свадебного и сокурсника, никто в старую квартиру родителей и не приходил. Далеко. Да и таких друзей, которые вообще могли забегать к нему домой, трое-то и было всего. Трейш, Жердь да Нос. Жук, как друг, растворился в общей массе, ушел в мир людей, увлеченно и азартно догоняющих носящиеся повсюду деньги, и не стало друга. Теперь главное! Владимировская родня не может не узнать, что Лёха с женой больше с родителями не живут. Мотаются же почти все, кроме древней бабушки Горбачихи и жены дяди Саши Горбачёва то в гости, то закинуть продукт деревенский. То посоветоваться с умными людьми по серьёзным темам, которые в деревне появляются как яйца из курицы – штук по пять в день. А отец Лёхин слыл прямо-таки шибко умным. Да и маму дурой не считал никто. Учительница может быть дурой? Глупости какие! Так вот, с ними как? Увидят же. И спустилась с небес декабрьских холодная, но гениальная мысль. А вот полаялись пара родителей и пара детей до обид смертельных, даже стаканами да ложками пошвыряли друг в друга. И пошел тогда Лёха по миру, да по базару конкретно, где народ объявления клеит на ворота, и нашел там среди бумажек, что сдается квартирка убогая, но дешевая возле аэропорта. Да и съехали молодые туда насовсем. А может, даже и дольше. Идея так понравилась Лёхе, что он моментально и придумал, как внедрить её отцу с мамой. Мол, если тут останемся жить, то владимировские, униженные и оскорбленные, сроду к Маловичам городским не зайдут. Ну, вроде и достаточно было пока приёмов, чтобы не засветить Лёхин безвольный и отвратительный поступок – клюнуть на наживку – подачку с плеча барского. Закурил удовлетворенный работой разума своего Леха, закинул ногу на ногу, глаза закрыл и размечтался о том, что скрыть недостойное простого советского человека заглатывание барской наживки получится теперь. Как и утаить погружение в позорную роскошь, за которую и не любили людей, высоко парящих над ползающим народом.

– Эй, Лёха! – появился прямо в голове смешливый голос Ильи, самого старшего из детей Альтова. – Выгнали, что ли? Укусил, наверное маманю нашу?

Алексей открыл глаза. Андрей, средний сын семьи, шел, на пару шагов отставая от брата.

– Привет, Алёха! – крикнул он издали. – Двигайся. Посидим, покукарекаем.

– Я бы лучше порычал! – усмехнулся Лёха. – Блин, это ж трындец-ситуация.

Жить буду, как секретарь обкома. В хате можно по лёгкой соревнования устраивать. Или две площадки сделать – волейбольную и баскетбольную.

– Да, попал ты бате на крючок, – засмеялся Илья.

Лёха поднялся. Пожали руки крепко. Ребят обоих он знал давно. Андрей с ним в одной секции тренировался. Бегал сто десять метров с барьерами. Илья футболистом был неплохим. Тоже на стадионе «Автомобилист», он на поле, а Лёха с Андреем на гаревых дорожках и площадках.

– Мы попозже в квартиру пойдем, – сказал Андрей.

– Сядем пока дружно, – добавил Илья. – Надо поговорить.

– Надо – поговорим, – Лёха сел первым. – Случилось чего?

– Ну что-то вроде того, – Илья откинулся на спинку. – Короче, слушай.

И пошел разговор тот, которого Лёха ждал, но не надеялся совсем, что он когда-нибудь состоится и направит его жизнь точнее, чем карта посылает туристов-путешественников во времена и пространства.

Андрей повернул к дому голову, протащил взгляд по второму этажу и остановил его на трёх окнах.

– Здесь квартира? – показал он пальцем на окна, огромный балкон с дубовыми перилами и кованой узорчатой решеткой с трёх сторон.

– Ну, – сказал Лёха. – Это не квартира. Это, блин, палаты царские. Там и жить-то страшновато. По дороге из туалета на кухню потеряться можно. И хрен найдут тебя, если не будешь «помогите!» орать.

– Слышь, Лёха, ты влип по уши, – Илья раскрыл ладонь и приготовился загибать пальцы.