Я твой день в октябре

– Главный зовет, Алекс, – томно протянула она, потому, что читала много романов про любовь за границей и Лёху звала Алексом, Толяна Германовича – Анатоль, а Вову Цепкова из отдела промышленности – Вольдемар. Всем нравилось.

– Да вроде нет долгов за мной. Чего Тукманёву надо? – не отрываясь от репортажа отреагировал Алекс.

– Это ты пойди и сам у него выпытывай, – пропела Рита. – Моё дело ничего не перепутать. Он сказал: быстро чтоб.

Лёха перевернул лист текстом вниз и пошел к главному.

– Здоров, Алексей, – шеф аккуратно укладывал красную трубку телефона на красный аппарат. – Садись поближе. Ты чего это босиком?

Лёха плюхнулся на первый от редакторского стола венский стул, которых вдоль стола заседаний было почти три десятка.

– Кеды, блин, вьетнамские. Как тряпка в воде себя ведут. Сушу на батарее.

– Ты у нас сколько уже работаешь? – уточнил батин тёзка Николай Сергеевич.

– Полтора года почти, а что? – насторожился Алексей.

– То есть, ты хочешь сказать, что пора тебе поднять зарплату до ста тридцати и перевести тебя на должность специального корреспондента?

Лёха юмор оценил и расслабленно рассмеялся.

– Ну, вообще-то я хочу быть главным редактором, но нет свободных мест.

Главный, похоже, тоже принял шутку правильно.

– Твоих за полтора года сколько материалов вешали на доску лучших? – У главного это было записано. Лёха знал. Он всё записывал.

– Я помню, что ли? – сказал он честно. – Ну, не пять, не десять. Побольше, вроде бы. А что?

Шеф достал из левого ящика блокнот.

– Так. Малович Николай. Это нам не надо. Малович Алексей. Вот он. Получается тридцать один материал. Двадцать два репортажа, остальное – проблемные и критические статьи. Ну и что ты сам думаешь по этому поводу?

– Ничего не думаю, – Лёха поставил локти на стол, а подбородок на кулаки. – Вы же их вешали. Значит, Вы и думали.

Главный засмеялся.

– Вот ты наглый, Малович. Кто так с главным редактором разговаривает?

– Не, а что я сказал не так или грубо? – удивился Лёха. – Всё культурно.

– Короче, так. – шеф взял со стола и дал Алексею бумагу с печатью. – Изучай.

« Назначить Маловича Алексея Николаевича специальным корреспондентом

по особым заданиям редактора и редакционной коллегии с окладом сто тридцать рублей». Число, месяц, год. Подпись, печать.

– Серьёзно, что ли? – обалдел Лёха. – А не потяну? Опыт где мой солидный?

– Не потянешь – разжалую к едреней матери. Будешь курьером. Газеты и письма по большим конторам носить будешь. Горком. Обком. Облсовпроф.

Тоже хорошая должность. Людей солидных многих будешь знать.

– Не. Мне одного хватает, – сказал Алексей. – Но если вы согласны иметь меня спецкором, то я согласен с Вами.

Шеф снова засмеялся.

– Всё-таки наглый ты, Лёха! Один меня не боишься. Нет. Батя твой ещё и Миша Моргуль. Короче, подчиняешься только мне. Отчитываешься только передо мной. На городские задания и в командировки ходишь-ездишь только по моим командам. Пишешь так, как мне надо.

– То есть, не так как есть, а как нужно обкому, – сообразил Алексей сквозь смех.

– Всё. Иди отсюда. Сидишь дома, ждешь звонка от Риты. Идешь ко мне получать тему и сроки исполнения работы. Поздравляю! Чеши домой.

Лёха зашел к отцу, сообщил новость.

– Ну, а что? – обрадовался батя. – Жираф большой. Ему видней. Поздравляю.

Это значит, что полтора года бумагу марал не впустую. Одному главному подчиняться – это уже неплохой уровень. К нам приходи сегодня. Мама пельмени слепит свои коронные. Отметим. Это шажок немаленький вверх-вперед.

Отец пожал Алексею руку и побежал Лёха в высохших кедах домой, прихватив недописанный репортаж, чтобы доконать его вечером.

Злата спала, Лариса Степановна готовила на кухне ужин, а Надежда сидела в кожаном кресле рядом с манежем и что-то выписывала из толстой книги в толстую тетрадь.

– Леший, привет, – оторвалась она на минуту. – Мама сегодня ночевать у нас будет. Мне завтра за четвертый курс последний экзамен сдавать. Литературоведение. И всё. Могу запросить ректора предоставить в деканат дипломную досрочно. И диплом получить в мае. Так что, ночь буду сидеть с конспектами, а мама Златой займётся.

– Грудью кормить? – сострил Лёха.

– Ну, юмор у тебя всё тоньше и тоньше, – сказала жена. – Поешь пойди. Мама накормит.

– Свежие ананасы? – хмыкнул Лёха.

– Тебе не нравится, что я много работаю? – странно улыбнулась Надежда. – Так и ты много работаешь. То в спорте. То концерты играете по районам. То народный театр. То изостудия. Ну и редакция ещё – дело всей жизни. Дома тебя почти нет. Помню тебя вот по этой свадебной фотографии на стенке.

– Ты учи, Надюха! – строго сказал Алексей. – На тот год преподавать в институте начнешь. Попробую напроситься к тебе в группу. Будешь мне хорошие оценки по-родственному ставить?

– Ну, вот не мешай сейчас, – сказала Надя мягко, без иронии. – До утра успею. А в свою группу не возьму тебя. Ты меня разлюбил. И это заметят наши студенты. Они-то экстерном не сдают. Те же самые и будут. А я не хочу, чтобы они видели, что любовь треснула.