Я твой день в октябре

Легко посоветовать: «Живи как хочется». И принять такое заманчивое предложение тоже нетрудно. В каждом нормальном человеке тонны накоплены нетронутой решительности, отчаянной смелости и готовности поменять судьбу лично, не дожидаясь вмешательства внеземных сил. Любой может жизнь свою либо с головы на ноги перевернуть, либо наоборот. Это уж к чему больше повлечет. Но, главное, повторяю, в каждом эта сила есть. Лежит она в дальнем закоулке души, потому, что на каждый день не требуется эта сила. Вынуть её из недр и спустить с цепи, на волю её вызволить надо только в крайнем случае. В тупике, стоя, уткнувшись лбом в во что-то невидимое, прозрачное, но непроходимое. Когда даже пуговица на рубашке, и та орёт во всё горло, что тебе Вася, Петя, Федя, Коля, Нина или Зина надо отклеить лоб от преграды, развернуться, но не туда бежать, где ты уже был и туда больше не хочешь, а куда ноги несут. Как говорят одесситы: «Вы будете долго смеяться, но я себе знаю, а вы думайте, как хотите!» В переводе на наш небогатый каламбурами словесной вязи язык это значит примерно следующее.

– Да вы хоть сдохните все, а я пошел жить-поживать и того добра наживать, которого вы мне сроду не дадите. А я найду его в другой жизни и сам возьму!

Вот с этой мыслью, не забывшейся за ночь, от отца услышанную, шустро спрыгнул Лёха с кровати и так же мгновенно решил сделать мудрую мысль правилом своего существования. Правило простое: «Что можешь вытерпеть – терпи, а что не хочешь терпеть – меняй!»

– Алексей, если ты проснулся, беги умывайся, быстро завтракай с нами, потом все разбегаемся по своим делам, – крикнула мама.

Батя ушел первым. Перед дверью обернулся и сказал увесисто, как гвозди в доску вбил.

– Живи с женой. Дружи. Не лайся. Делай что попросит. Не хами. К родителям её – с почтением всегда. Но существуй так, как душа просит. Слушай её внимательнее, чем жену, нас и мудрецов. И подчиняйся только желаниям души своей. Будет тебе от этого, когда очень плохо, а когда просто очень замечательно. Но вот это всё и будет то самое, ради чего тебя пустила на Землю природа и выдала тебе твою личную судьбу. Которую нельзя обманывать. Надо идти с ней в ногу. А этому в армии тебя научили.

– Буду! – ответил Алексей уже хлопнувшей двери, но батя, конечно, его услышал.

– Ладно, мам, я побежал на стадион! Ночевать буду у Нади, – он снял с крючка спортивную сумку со всем, что нужно для тренировки и через три ступеньки слетел с четвертого этажа на тротуар перед подъездом. Бежать до стадиона было делом пяти минут. От хмеля ничего не осталось, поэтому несся он как на соревнованиях, выкладываясь и чувствуя, что стакан портвейна сил не отнял вообще.

– О! – воскликнул Ерёмин Николай, тренер. – Маршал Малович, уволенный в запас по выслуге лет и в связи с проявленным героизмом! Ну, иди сюда!

Он поднял Лёху, обняв за талию, покружил его, отпустил и крепко руку пожал. – Как отвоевал?

Лёха сунул руку в сумку, достал плоскую коробочку от конфет, открыл и по очереди вложил в ладонь тренера удостоверение и значок мастера спорта СССР.

– Да ладно!? – обрадовался Николай.– Надо же! И где сделал норму?

– На Всесоюзных армейских. На стадионе ЦСКА в Москау-сити.

– Ну, всё равно, к Мастеру тебя я подвёл. Они там только воспользовались, – уверенно заключил тренер.

– Да ясный, блин, день! – подтвердил Малович Алексей.– На девяносто девять и девять десятых процента в этом звании – твоя работа. Один процент – мой!

– Вот ты дипломат, Алёха! – Ерёмин ещё раз поднял его и крепко прижал к себе.– Но всё равно мне приятно. Ты же искренне говоришь?

– Коля Яковлевич! Да чтоб я сдох! Как на духу! Вещаю только правду. Временами истину.

– Пойдём в тренерскую. Там все сейчас. Надо похвастаться! – Ерёмин потянул Лёху за руку.

В тренерской народу было действительно навалом. И все порадовались за Маловича и его тренера не фальшиво, а по-настоящему.

– Делай теперь «международного мастера», – пожал ему руку тренер борцов Никитенко.

Лёха с Николаем вышли на стадион и сели на нижнюю скамейку трибуны.

– Ты только пить не вздумай продолжить, – сказал Николай печально. – Хана всему труду многолетнему.

– А с чего видно, что я пил? – удивился Лёха. – Это ж позавчера было. Стакан портвейна.

– Я твой естественный запах за восемь лет выучил и запомнил как свой собственный. От кожи тянет спиртным. Изо рта – нет. А кожа смердит. У нас, Лёха, в июне два соревнования по области, потом, в июле, республиканские в Алма-Ате. И зональные Союзные в августе в Свердловске. Ну и в сентябре, как обычно, Кубок области.

– Я – всё! – убеждённо заявил Алексей. – Выпил, конечно, по причине. Не для развлечения. Нервы сдали. Но это всё!

– Тренироваться сегодня не надо, – сказал Коля, встал и ушел в тренерскую. Даже не попрощался.

– По Сеньке кепка. Всё логично, – Лёха взял сумку и через стадион, потом через кладбище выбрался в центр города, нашел телефонную будку, двушку в кармане и позвонил Надежде.