Я – твой должник

И тут меня осеняет: цветок в горшке! Выглядит естественно, радует глаз, и не так легкомысленно, как букет. Да и простоит дольше. По дороге мне просто обязан попасться магазин цветов.

Нахожу на сайте больницы часы приема, проверяю, открыл ли Грег магазин, трижды переодеваюсь, гуглю цветочные лавки, обливаюсь туалетной водой и наконец смотрюсь в зеркало. Ничего претенциозного: джинсы и симпатичный топик.

Ну, ладно, мои лучшие джинсы. И топик самый нарядный. Из шифона, модный, с прозрачными рукавами. Но не выпендрежный, просто… Красивый, и все.

Хотя все это совершенно неважно. Устыдившись, что уже несколько минут пялюсь в зеркало, я отворачиваюсь. Без разницы, как я одета. Мне пора.

Ближайший к больнице цветочный магазин называется «Лепестки и рассада», но тут какое-то недоразумение. Цветов в горшках я не вижу, только срезанные. И в основном розовые.

– Здравствуйте, – обращаюсь я к девушке за прилавком. – Мне нужно домашнее растение. Простое какое-нибудь. Для мужчины. – И поясняю: – Оно должно быть мужественное. Сильное.

Вдруг она скажет: «Пройдите туда, там растения в горшках». Но продавщица делает взмах рукой:

– Выбирайте. Гвоздики со скидкой.

– Мне не нужны гвоздики, – терпеливо объясняю я. – Мне нужен цветок в горшке. Мужественный.

Девушка тупо смотрит на меня и пытается вникнуть, что такое мужественное растение. Да ладно, это же элементарно. То есть это должно быть очевидно.

– Есть у вас юкка? Или хлорофитум? – допытываюсь я и добавляю почти обвиняющим тоном: – Вы же называетесь «Лепестки и рассада»!

– Мы цветов в горшках больше почти не держим, – пожимает плечами продавщица. – Только орхидеи. Очень популярно, кстати.

И она указывает на вереницу горшков, выстроившуюся вдоль ближайшей полки. В каждом по одинокой орхидее. Каждый изящный цветок подпирает деревянная палочка. А что, минималистично и круто.

Парню вполне может понравиться орхидея. Почему нет?

– Хорошо, я вот эту возьму! – И я хватаю самую минималистичную из орхидей. На ней всего два белых цветка с красивыми лепестками, напоминающими ракушки.

– Подарочную обертку хотите? – спрашивает девушка и вытаскивает розовую прозрачную пленку. – Ленточка бесплатно. Розовую или пурпурную?

– Нет, спасибо! – поспешно отбиваюсь я. – Не надо обертки, и так хорошо. А может, у вас есть открытка?

Я выбираю наименее вычурную карточку «Поправляйся!» и пишу:

Дорогой Себ,

Желаю тебе скорейшего выздоровления!

Фикси

Я расплачиваюсь за орхидею и спешу к больнице. Угораздило же меня забыть про перчатки! На улице хоть и не «снежный апокалипсис», но все-таки морозно. Пока я добираюсь до цели, ветер срывает с орхидеи несколько ракушек-лепестков. Черт меня дернул обычный целлофан не попросить.

Ладно, неважно. Я у цели.

Прижимая к себе орхидею, я подхожу к справочной и выясняю, что Себ на четвертом этаже. Влезаю в переполненный лифт. Сердце гулко колотится, а руки почему-то становятся влажными.

Я же все правильно делаю?

– Ноа! – кричит какая-то женщина. – Не трогай цветок этой леди!

Я оборачиваюсь и с ужасом вижу, как какой-то карапуз, сидя на руках у матери, с победным видом сжимает в пятерне пучок лепестков.

Черт. Что он натворил?! На цветке теперь всего с полдюжины лепестков.

Я отодвигаю цветок от греха подальше и с тревогой осматриваю его. Все в порядке. Орхидея по-прежнему красивая, только теперь совсем минималистичная.

– Извините, пожалуйста! – сокрушается женщина. Я замечаю гипс у карапуза на ножке. Не буду же я в больнице скандал учинять!

Я улыбаюсь, заверяю, что все в порядке, и прижимаю к себе цветок обеими руками, пока лифт не доезжает до четвертого этажа.

Моя решительность тает с каждым шагом. Сдавливает горло, ноги становятся ватными. А вдруг… А может… А если он… В голове проносятся такие устрашающие картины, что хочется дунуть отсюда и все забыть.

И все-таки я тащусь вперед, спрашиваю, где Себастьян Марлоу, и иду к его палате. Там четыре койки, он на самой дальней. И она полностью отгорожена занавеской.

– Тук-тук, – лепечу я дрожащим голосом. – Себ, ты тут? Это Фикси.

Никакого ответа нет, и тогда я осторожно заглядываю за занавеску. Он тут. Спит.

Я смотрю на него, и от нарастающего ужаса все сильнее колотится сердце. Все лицо в синяках. Волосы на виске подбриты, он в бинтах, при виде которых у меня по коже пробегают мурашки. Одна нога в повязке подвешена на растяжке, но вроде бы никаких систем для обеспечения дыхания и всего такого. Меня немного отпускает, и я перевожу дыхание. Обошлось. Живой.

Еще одна причина для радости: он спит. Не придется с ним объясняться. А то что я ему скажу? Лучший план – оставить орхидею с открыткой и исчезнуть. Вообще из его жизни. Точно.

На цыпочках, стараясь не шуметь, я пробираюсь к его тумбочке. Прислоняю открытку к стенке – падает, к кувшину с водой – скользит. В раздражении передвигаю кувшин – черт, пластиковый стакан опрокинула…

Кое-как ловлю стакан, чуть не роняю орхидею, хватаюсь за нее, и стакан со стуком катится по полу. Себ открывает глаза.

Вот дерьмо!