Я твой монстр

В моем случае все звучало немного иначе – «Если любишь дочь, позволь ее мечте осуществиться»… Мои родители любили меня. Любили такой, какой я была – маленькой, толстенькой, прыщавой закомплексованной девочкой, которую так жестоко гнобили в школе… А я слушала злые слова, слушала каждое из оскорблений, и не слышала действительно ценных голосов тех, кто меня любил.

«Кессади-уродина» – писали на моей парте одноклассники.

«Мамино солнышко», – писала мама, вкладывая записки в мои тетради, прикрепляя к зеркалу, шепча бесконечно, когда я, приходя со школы, рыдала в подушку, чувствуя себя самым несчастным существом на свете…

Моя мама была красивая, очень-очень красивая, и мой брат, и моя младшая сестра, а я просто пошла в отца. Огромного коренастого темноволосого выходца с аграрной Антеры, который умудрился и в столице Гаэры устроиться весьма неплохо – у нас был маленький овощной магазин и вполне устроенная жизнь. Жизнь которую отравляло только одно – «Кессади-уродина». Я ненавидела свою внешность. Вечно жирные волосы, которые повисали сосульками через два часа после душа, прыщавое лицо, прыщавое толстое коренастое тело, широкие лодыжки, висящий живот, маленькую грудь… Я ненавидела всю себя! Каждую черту лица, каждый изгиб тела. Диеты, дерматолог, спорт – я пробовала все, но с генетикой не поспоришь.

«Кессади-уродина»…

Я была уродиной, жутким гадким утенком, без шанса на преображение, потому что… в роду моего отца, почти все были такими. И на Антерне в этом не было ничего такого, там у всех в наличии имелись короткие ноги, коренастые тела и масса лишней растительности на теле. И, вероятно, родись я там, прожила бы отличную жизнь, но я росла в Гатантене – элитном районе столицы Гаэры. Районе, в котором как-то так вышло, что собрались выходцы с Навьентра – высокие, стройные, светловолосые и синеглазые… как моя мама, как мои сестра и брат. А я… я просто пошла в отца. Генетика – тогда она казалась мне приговором, а отец… папа чувствовал виноватым себя.

«Если любишь дочь, позволь ее мечте осуществиться» – сказал он мне в день моего шестнадцатилетия, вручая чек на сумму, втрое превышающую годовой доход моей семьи. Это был их подарок мне, они назвали его: «Билет в счастливую жизнь для маленькой красотки Кессади». Чего этот подарок стоил моим родителям? Их жизни. Всей их жизни…

– Бездельник болтлив, – завершением любых разговоров, прозвучали слова одной из бабушек Акиро.

И мы все вновь вернулись к вышиванию, в месте, где каждая минута тянулась столь же медленно, как и час, где тонкие иглы пронзали ткань, воспоминания о прошлом рвали на части сердце.

***

В двенадцать пытка закончилась.

Поднялись и, поклонившись Цветочную гостиную покинули сначала девочки, после девушки, а вот едва поднялась я, старшая госпожа произнесла:

– Сядь дитя.

И мне пришлось сесть обратно, и, сдерживая любые эмоции проследить за тем, как гостиную покидают все замужние женщины, но даже матери Акиро пришлось выйти, хотя она и пыталась остаться, однако мало кто в этом доме мог противостоять взгляду старшей госпожи.

Манико Аттори, с самым невозмутимым видом дождалась момента, когда все, включая служанок, нас покинут, и в гостиной останемся только я, сама старшая госпожа и ее сестра, доживающая свои дни в особняке Адзауро.

И когда мы остались втроем, я ожидала слов старшей госпожи, но величественная яторийка, продолжая вышивать, молчала еще несколько томительных минут, прекрасно зная, что я не смогу задать ни единого вопроса, дабы поторопить ее. Это Адзауро-старший, как впрочем и младший, были осведомлены о моем статусе, а для всех домочадцев – я была невестой Акихиро, и только ею.

Но это я так думала.

Манико Аттори оторвала взгляд от вышивки столь стремительно, что я невольно вздрогнула, и холодок ужаса прошелся по спине, когда вдруг стало ясно – эти темные, опасно-прищуренные глаза, Акиро унаследовал не от деда – от бабушки. И глаза и… проницательность.

– Ты не просто невеста, не так ли? – вкрадчиво вопросила она.

Что я могла на это сказать? По сути ничего.

– Я не имею права отвечать на данный вопрос, – прямо сообщила госпоже Манико.

Она не оскорбилась моим ответом, лишь усмехнулась и произнесла:

– Что ж, так я и думала.

Как-либо комментировать ее высказывание или же задавать вопросы – я не имела права. Пришлось промолчать.

Госпожа продолжила далее сама:

– Мой супруг, старший господин, отменил два визита вежливости Акихиро Чи. Отменил, без объяснения причин, но… дав мне задание, обучить ту, что заменит уже обученную Мари, на Мари, что не будет ведать традиций… Вы не сработались с моим внуком, Мари Эйтонари?

Я молча сложила вышивку и отложила на скамью. После, сложила руки на груди и промолчала. Отвечать? Я не имела права.

– Еще одна просьба моего господина, – продолжила Манико, делая идеальные стежки на рубашке, что подарит правнуку в день его восьмилетия, – не сообщать о предстоящей замене младшему господину. Просьба, что удивила… – темные глаза впились в меня с цепкостью гарпуна, пробившего насквозь.

Что ж, на все это я могла сказать лишь одно: