Я твой, Родина

— Конечно. Все-таки жилплощадь. Главное, экипажам работу создали, гады. Теперь вот чисти машины… — Пименов сердито оттопыривал губы. — Вон, вся бригада этим занята. А метлу, спрашивается, где взять? Вот пылесос нашел — так он от аккумулятора не работает. Американский какой-то, выпуска сорок первого года. Вот тоже, союзнички. Давайте, говорят, на-пару Европу освобождать, сами немцам пылесосики продают. И еще, поди, чего-нибудь поважнее… Торгаши!

Лопата Пименова резко скрежетала по броне. Пыль столбом поднималась над ним. По окраине, меж развалин, на каждой машине также шла уборка, стояли облачка пыли. Николай посчитал их и удовлетворенно подумал, что танков в бригаде после этого боя осталось еще много.

— А где Малков? — спросил он.

— Тут, в подвале, — Пименов показал на разрушенное здание рядом. — Они с Антоном локомобиль пустить хотят — воду качать. Машины помыть мечтаем.

Когда Николай спускался по лестнице, заваленной битым кирпичом, внизу затарахтел двигатель, и закричали «ура». Затем послышался голос Юрия: «Тяни, тяни, сейчас напор полный будет. Ну-ка, дай, я сам». Он выскочил навстречу Николаю, держа в руках брандспойт:

— О! Здорово, Коля! Давай, помогай.

Они быстро вытянули длинный резиновый шланг. Хлестнула сильная струя. Юрий направил ее на машину, обрызгал Пименова с головы до ног. Тот кубарем слетел с танка и, смеясь, подбежал к Юрию.

— Давайте мне, товарищ лейтенант.

— Постой! Иди доложи майору. Пусть даст всем команду приводить машины сюда, устроим им баню, — он повернулся к Николаю. — Ну, как, товарищ мой шеф, дела?

Николай, щурясь, любовался, как от струи, серебрящейся на солнце, летели брызги, и в них играла радуга.

— Я, Коля, к тебе собирался идти. Ты думаешь, я обиделся? Нет. Я же привык, что ты меня бомбишь каждый день, — улыбнулся Юрий. — Знаешь, у меня Соня была, сидели там, на водокачке. Ругает меня еще больше, чем ты. Говорит: «Если ты будешь таким, как желе, тебя ни одна девушка не полюбит». Обрати внимание, на что намекает! А мне уже все равно. Не это сейчас главное!

— Правильно! И не только не главное, но и лишнее на войне, — согласился Николай.

Юрий считал, что Николай подошел к нему случайно. Ему хотелось побыть с ним подольше. Поэтому он предложил. — Давай сейчас немецким позанимаемся. Ситников! Переключай на холостой! Хватит! Пойдем, Коля, сядем где-нибудь.

— Пойдем. Знаешь, куда? Возле нас сквер, видел? Там батальонное партийное собрание будет. Ты и останешься. А потом за немецкий засядем.

Юрий подумал, что Николай снова насмехается над ним. Но на лице у того не было и тени улыбки. Они пробирались по улице, заваленной обломками, скареженным кровельным железом, битым стеклом, гильзами.

— Собрание сегодня открытое. Тебе полезно. Тем более вопрос такой, что должен тебя кровно интересовать.

— Что ты! Неудобно мне… — пробормотал Юрий.

— Очень удобно. Собрание открытое, я ж тебе говорю. Будут обсуждать, как увеличить срок работы танка сверх нормы.

— А зачем это? — удивленно спросил Юрий.

— Как зачем?

— Танк обычно своей нормы не вырабатывает, из строя выходит.

— Ничего подобного. На твоей машине мотор уже на 80 часов больше нормы служит. А вот у Стеблева во втором батальоне на 104. Надо, чтобы все так работали, по-стахановски.

— А ведь правильно, — удивился Юрий. — Ситников у меня на 82 часа норму вождения перекрыл, он хороший механик. А ты откуда знаешь?

— А как же? Я же не только службу служу, а живым человеком числюсь. — Николай сощурился, и в глазах его мелькнули лукавые огоньки. — Только ты не обижайся: я на тебя не намекаю.

— Я чувствую, — Юрий готов был рассердиться. Но он понимал, что Николай после всего происшедшего не относится к нему хуже, чем прежде. Это останавливало Юрия.

Единственный в городе сквер, куда они пришли, имел жалкий вид. За каменной оградой росло по углам четыре дерева и стояла дюжина скамеек. Но и это радовало глаз.

В сквере было уже много сержантов и офицеров. Гвардейцы перенесли все скамьи в одну сторону. В первом ряду сидел Иван Федосеевич. Его окружали танкисты. На задней скамье Миша Пименов громко читал свежую газету. Несколько человек слушало его.

— Николай, здорово? — офицеры повернулись им навстречу. — Привет, Малков!

Юрий отметил про себя, что с Николаем все здороваются иначе, нежели с ним. Николаю все жали руки и за внешне грубоватым обращением видно было, что он — общий любимец. Каждый сразу начинал ему что-нибудь рассказывать, Николай перебивал острыми замечаниями, шутками, вокруг него собиралась кучка весельчаков, подымая галдеж.

Иван Федосеевич спорил с механиком-водителем из второй роты о том, какой может быть наибольший срок работы мотора. Два капитана, командиры рот, поддерживали в споре механика. Иван Федосеевич не соглашался.

— Не знаете машины, — шумел он добродушно, — Малков! Иди скорей на помощь! Скажи, могут наши моторы при хорошем уходе проработать вдвое больше часов, чем полагается?

Юрий подумал.

— Могут. Только при тщательном уходе.

— Вот! — радовался Фомин. — Нашего полку прибыло. — Сейчас еще у его механика спросим. Ситников! Где он? Не пришел еще?