Я твоя черная птица

— Ну что ж, — сказал он, — если вы не понимаете уговоров, придется вам продемонстрировать…

Он выжег плиту под ногами у Конрада, запахло паленым, потом направил раструб ему в живот.

— Ну что? Нравится игрушка? Отдавайте по-хорошему, и мы уйдем. Не вынуждайте нас на крайние меры, — он усмехнулся, — господин барон!

Веторио снова шагнул вперед, но Конрад его отпихнул опять к себе за спину.

— Не торопись, — сказал он сурово.

Лицо у этого длинного Делла не дрогнуло. Я поняла, что еще секунда — и моего внука не станет!

Я спикировала с крыши неожиданно, этот упырь слишком напряженно целился в Конрада и не заметил меня. А когда заметил, ничего уже не смог сделать и упал с расколотым черепом на выжженную им же самим плиту. Женщина истерично завизжала, а Юстин быстро вскинул лучемет. Я бросилась на него.

Луч ослепил меня, но ничего сделать со мной не смог. Я отлетела, но только затем, чтобы собраться с новыми силами. Они палили в меня оба: и Юстин, и эта визжащая тетка, в ясном осеннем небе метались пересекаясь два смертельных, невыносимо ярких луча. Я медленно приближалась, опускаясь круг за кругом.

Наконец эти люди будущего поняли, что их лучи меня не берут. Это было для них потрясением. Они были так уверены в своей силе и в своем превосходстве! Откуда им было знать, что судьба столкнет их с черной птицей!

Они разбегались от меня по площади в разные стороны, как перепуганные зайцы. Сначала я расправилась в Расмой, потом догнала удирающего Юстина, подхватила его когтями и подняла высоко в небо. Как же он меня разозлил! Перед глазами полыхали огненные круги, я почти ничего не видела.

— Веста! — кричал где-то внизу Конрад, — оставь его! Не убивай его!

— Ни за что! — подумала я, и разжала когти.

Он падал долго и с криком. Смотреть на то, что от него осталось потом, было неприятно. Я сделала несколько успокоительных кругов над площадью и опустилась к своему платью за углом кафе. Сердце мое колотилось от ярости и торжества, глаза почти ослепли.

— Веста! — Конрад бросился ко мне, когда я уже сидела на тротуаре и завязывала шнурки на груди, — Веста!..

Он больше ничего не мог сказать и даже не пытался помочь мне встать, он рухнул рядом и уткнулся лицом мне в плечо с ужасом и восхищением повторяя мое имя.

— Дьявол, Веста…

Лаиса опустилась рядом, помогая мне завязать манжеты, Леонард стоял надо мной с лучеметом и был похож на героя из их фильмов.

— Что ты наделала, Веста! — это сказал Веторио, но я его не видела у себя за спиной, — это же люди!

— Что? Хозяев пожалел? — фыркнул Леонард, — правильно, Веста, здорово ты их… я и не знал, что ты… — вдруг лицо его вытянулось от жуткой догадки, — так это ты скинула Филиппа?!

— Отстань от нее! — рассердился Конрад, — нашел время! Она спасла нас всех! Веста, тебе плохо?

— Я ослепла.

— Они могли убить тебя!

— Тебя тоже.

Я закрыла лицо ладонями. Через несколько минут круги перед глазами рассеялись. Я смогла оглядеться.

Леонард обнимал Лаису, она совсем по-детски всхлипывала у него подмышкой, Конрад изучал подобранный лучемет, а Веторио сидел рядом со мной.

— Так вот ты кто, — сказал он, когда я взглянула на него.

— Я твоя птица, — повторила я безрадостно, потому что уже знала, что он моего подвига не одобрит.

— Ты жестокая птица, — сказал он.

— Жестокость тоже нужна, — ответила я ему, — иногда.

— Зачем ты убила Юстина и Расму? Они же не нападали, они убегали, сломя голову!

— Я же спасала тебя!

— От чего?

— От рабства!

— Что такое моя свобода по сравнению с их жизнью? Человеческая жизнь бесценна, неужели вы никто никогда этого не поймете?

— Не поймем, — сказала я, — мы дикари, для нас честь дороже.

— А Филиппа? Ты тоже убила ради чести?

У меня уже тряслись руки от обиды и негодования.

— А это уже не твое дело, — сказала я сквозь зубы.

Мы смотрели друг другу в глаза. Между нами была пропасть, и совсем не потому, что я была человеком, а он нет. Мы совершенно по-разному видели мир, у нас были разные точки отсчета и разные понятия о добре и зле. Он не понимал моей жестокости, а я — его смирения.

— Кто ты, Веста? Какая сила тебя создала? Мы не слыхали ни о чем подобном.

— Я сторож, — сказала я почти с гордостью, — сторож двери и утеса, и пока стоит утес, я никого к нему не подпущу, даже родного сына!

— А кто они, а?

— Не знаю. Их нет.

— Как нет?

— Существо, с которым я общаюсь, не имеет ни голоса, ни тела, оно читает мысли и всё делает мысленно.

— Похоже на полевые структуры.

— Оно велело уничтожить тебя в первую очередь.

— Меня? За что?!

— Наверно, потому что ты слишком часто подходишь к двери. И слишком много знаешь.

— Однако они уничтожают без разбора! По одному только подозрению. Интересно, что же там, за этой дверью, и ради чего льется столько крови?

— Не смей даже думать об этом, Веторио!

— А ты сама не любопытна?

— Я?!

— Тебе никогда не хотелось туда заглянуть?

Он не стал дожидаться ответа, потому что я смотрела на него совершенно растерянно, и было видно, что мне такая крамольная мысль даже в голову не приходила. Встал и подошел к Леонарду.

— Господин барон, вы как будто забыли, что женаты! — сказал он насмешливо.