Я твоя черная птица

— Иди к черту! — ответил Леонард и поцеловал Лаису в шею, — ты ничего не понимаешь…

— А если баронесса увидит?

— Ничего, переживет… что ты ко мне пристал?

— Только затем, чтобы сообщить вам одну приятную новость: вы уже не женаты. Вы совершенно свободны, господин барон!

— Приятно слышать, — усмехнулся Леонард, — и где же моя жена?

— Ее теперь зовут Саломея, она немножко изменилась внешне за эту ночь и выходит замуж за Конрада.

Леонард обвел нас всех изумленным взглядом и уставился на Веторио.

— Это опять твои проделки, шут гороховый?

— Оставь его в покое, — сказал Конрад, — что я велел, то он и сделал.

— А почему меня не спросили? — возмутился Лео, но возмущало его, похоже, только это.

— Да потому что ты был пьян как боров! — выкрикнула я, — мы тебя еле довели до кровати!

— Да? — он удивленно помотал головой, — не помню…

— Ты никогда не любил Корнелию, — сказал ему Конрад, — тебя интересовала только Арчибелла.

— Арчибелла? — Леонард удивленно поднял брови и взглянул на Лаису, — какая Арчибелла?

Лаиса прижималась к нему, даже не доставая ему до плеча, теперь, после того, как он отломал кусок трубы от зонта, он уже не казался ей беспомощным.

Мы ушли с этой страшной площади в свою гостиницу.

31

Сборы мы отложили на утро. А вечером устроили прощальный пир. Поводов у нас было много. Корнелия, которая осталась собой весьма довольна, и еще больше довольна тем, что ей не надо прятаться, сияла как невеста. Весьма довольным выглядел наконец и Конрад. Леонард же не отрывался от Лаисы. Красивая и нежная, терпеливая и мудрая, наконец-то нашлась женщина, которая ему подходила! Среди обычных людей такой было и не сыскать!

В общем, всё складывалось просто замечательно, и даже мы с Веторио как будто примирились, хотя пропасть между нами и не убавилась.

Мы танцевали, смеялись, пели песни, ели праздничный пирог и, разумеется, пили разные вина. Вино кружило голову и разгоняло мрачные мысли. Мы мечтали, как весело, счастливо и дружно мы будем жить в замке Карс, когда вернемся. Я взяла со всех клятву, не лезть на утес и ощутила огромное облегчение.

Это был самый счастливый вечер в моей жизни. Когда настала пора расходиться, Веторио взял меня за руку и улыбнулся.

— Пойдем, моя птица?

Сердце у меня сжалось, но я все-таки сказала с обидой:

— Я же жестока?..

— Ты только орудие, — вздохнул он, — сама не ведаешь, что творишь. Пойдем, я не хочу сейчас ни о чем спорить, я не хочу ни о чем думать… я не обнимал тебя целые сутки, бесстрашная моя защитница!

Лифт поднял нас на неизвестный этаж. Мы вышли в темноту коридора и на ощупь попали в какой-то номер. Было темно, было немного холодно и было тихо на всей земле. Странный темный город лежал за синим окном под яркими осенними созвездьями, ни одного огонька не было в громадных сотах его домов. Мы стояли обнявшись у широкого во всю стену окна и качались как на палубе огромного корабля, или как два дерева в чистом поле, которые вот-вот сломает ветром.

— Как всё жутко и прекрасно, — сказала я шепотом, — я знаю, что всё это только мираж, мне часто снился белый город, но сон этот всегда кончался обычным утром. Странно, мы с тобой тоже как миражи, нас не должно быть в эту минуту, тебя — еще, а меня — уже. Мое существование достаточно условно, я существую только потому, что охраняю утес, иначе давно бы умерла… а ты вообще оказался здесь каким-то чудом!

Веторио поцеловал меня в кончик носа, как ребенка.

— Пока это недоразумение не кончилось, — сказал он насмешливо, — мы будем вести себя как живые, ты согласна?

Я даже не заметила, когда он успел меня раздеть, кажется, я и рук не разнимала, и губ не отрывала от его лица.

— Спроси, на что я не согласна…

Всю ночь я боялась выпустить его из объятий, я впитывала его своей кожей, я дышала его дыханием, я впивалась в него ногтями, я кусала его плечи, я ловила его губы своими губами и терлась мокрыми от слез щеками о его грудь.

— Я люблю тебя, Веторио! Это будет стоить мне жизни, но я тебя без памяти люблю!

— Вот видишь, как опасно петь частушки, — усмехнулся он, и пока я не успела возмутиться, наклонился надо мной и поцеловал.

— Ты и сейчас надо мной смеешься! — сказала я потом.

— Я смеюсь над собой, — ответил он, — я люблю тебя, Веста. Я твой.

— И я твоя. Я твоя черная птица.

— Да. Ты моя птица. Моя бесстрашная черная птица.

Кажется, никогда мы не были так близки, но пропасть между нами не исчезла, она лишь затянулась на время, до утра…

Утро прошло за сборами. Леонард был готов унести почти всё, и Веторио с трудом ему объяснил, что там это работать не будет. Конрад взял только оружие, фонари и пару банок пива. Мне больше всего нравились альбомы с фотографиями, и я не поленилась засунуть их в свой мешок.

Мы стояли внизу в холле, мешки были уже завязаны и пояса затянуты, осталось только вспомнить кое-какие мелочи и присесть на дорожку. То, что случилось потом, меня не удивило и не ошеломило. Мне кажется, я давно была готова к чему-то в этом роде.

Вошли эти люди. Двое. Они были без оружия и не требовали, а просили.