Я твоя (не) желанная истинная, дракон!

Вдруг его образ подёрнулся густой клубящейся дымкой, уменьшился, изменился… Дымка рассеялась, раскрывая человека, и я вскочила, игнорируя боль в ноге и отступая ещё на несколько шагов.

Передо мной стоял сын главного дракона. Повеса. Бабник. Золотой мальчик, отвергший свою истинную на глазах всей аристократии.

Вот только на его лице была вырезана боль — в резких морщинах между бровей, в складках под уголками губ, в глазах…

Почему ты так на меня смотришь? Где гадкая ухмылка, где презрение?

Почему ты выглядишь так, будто я причинила тебе боль, а не наоборот?

— Зачем?.. — выдохнул он и словно в наваждении протянул ко мне руку, как я только что протягивала к дракону.

Я отступила ещё на шаг, и отчего-то в голову пришла глупая мысль о том, что в лохмотьях, с отрезанными волосами я наверняка выгляжу жалко и страшно, как и тогда на балу.

— Зачем ты меня отвергаешь? — спросил дракон, опуская руку и делая шаг ко мне, в его лице кроме боли появился гнев, и этот гнев как будто обожёг меня, и я загорелась следом:

— Отвергать своих истинных можно только тебе?

В его лице сначала отразилось замешательство, он заморгал и пелена какой-то зачарованности спала, а потом появилось раздражение, и он снова приблизился, рыча:

— Да! Мне можно!

Я отступила:

— Нет. — За спиной оказалось дерево, мне некуда было дальше шагать. Дракон подошёл вплотную и оперся о ствол руками с обеих сторон. Противное чувство, будто я в ловушке, заставило злость вспыхнуть с новой силой: — Я отплачу тебе той же монетой!

— Ты должна радоваться, что я искал тебя всё это время, — прошептал он мне в лицо, обманчиво тихий шёпот скрывал ярость, клекотавшую в его горле. — Поэтому будь хорошей девочкой и бери меня за руку, когда я протягиваю её в твою сторону.

Мои губы изогнулись в бесконтрольном оскале, красный огонь вспыхнул в ладонях, и я оттолкнула дракона изо всех сил. Тот только пошатнулся, но не упал, отошёл всего на полшага, однако этого хватило, чтобы я выскользнула из-под его руки и отбежала в сторону.

Я направила в его сторону цепь синих огней, действуя по наитию, чувствуя, как раскрывается второй поток магии и бежит по жилам и венам, словно новая бурлящая кровь. Мой голос эхом отразился от деревьев и земли и как будто усилился десятикратно:

— Забудь об этом. — Дракон встал, как вкопанный, когда огни окружили его. — Ты никого не встречал здесь. Этого разговора не было, — я встретила его взгляд, чувствуя, как растекается по сердцу ненависть, горечь и отчаянное желание, чтобы всё сложилось по-другому. — И Эмилии больше нет!

Я заметила, как его взгляд потух и опустел, увидела, как наполняется чернильной тьмой метка на его запястье, словно вдовий знак, клеймо, обрекающее его на одиночество длиною в жизнь.

Отчего-то выступили слёзы на глазах, но я смахнула их и, не дожидаясь завершения пляски рун, ведущих хоровод вокруг дракона в человеческом обличии, развернулась и со всех сил побежала прочь.

Прочь. Дальше от всех, кто решает за меня. Я изменю свою судьбу! Я больше не маленькая беспомощная Эмилия!

И я не позволю вновь разбить мне сердце.

Не помня себя и не считая время, я бежала вдоль дороги, как будто вот-вот чёрный дракон понесётся вслед за мной. Но вокруг было тихо, лишь звук моего бега и шумное дыхание рвали гулкую пустоту воздуха.

Я израсходовала много магии. Бежала только по инерции, хотя ноги уже немели от усталости. Запоздало поняла, что по щекам текут слёзы, а рыдания, вырывающиеся из груди, обжигают горло и мешают дышать.

Впереди замаячила фигура дородной женщины, в мыслях мелькнула Лорель, и лицо няни всего на мгновение заменило лицо незнакомки, но этого было достаточно, чтобы обмануть уставший разум ложным чувством безопасности. Я добежала до женщины из последних сил, и оказавшись подле неё, успела выдохнуть:

— Помогите…

И всё перед глазами заволокло тьмой.

Глава 8

Мамины руки самые мягкие.

Она медленно и нежно гладит мои волосы, пока моя голова у неё на коленях. Вокруг нас мерцают отсветы старого громоздкого телевизора, цвет маминого лица то красный, то жёлтый, то сиреневый, то голубой. Она смотрит фильм, а я смотрю на неё, любопытно рассматриваю нос снизу, выпирающую нижнюю губу, с этого ракурса перекрывавшую верхнюю, быстрое короткое движение глаз, наблюдающих за картинкой.

Изредка потрескивает холодильник на кухне за тонкой стеной. Фильм скучный, медленный и слишком тихий. Я спрашиваю:

— Мам, а когда папа придёт?

Она отводит взгляд от фильма и опускает на меня. Её пальцы зачёсывают мне волосы за ухо.

— Сегодня он будет поздно. Ты уже будешь спать.

— А почему?

Мама вздыхает и улыбается, а мне кажется, что двигаются только её губы, а глаза остаются такими же, как когда смотрели фильм.

— Ты такая почемучка. Он много работает, чтобы у тебя всё было…

— И у тебя?

— И у меня, — теперь она улыбается правильно, так, чтобы куча маленьких чёрточек собрались вокруг глаз. Этой улыбке хочется улыбаться в ответ. Мама замечает моё лицо и наклоняется, чтобы поцеловать в нос, а я хихикаю и отворачиваюсь, потому что её тёмная чёлка щекочет мне щёку.