Я у мамы дурочка

Я была просто оглушена! Неужели с людьми нельзя говорить по-человечески? Я же видела их глаза! И видела в них людей учительница, которая не боялась входить к ним в класс на девятом месяце.

В кабинете я сказала этому начальнику всё, что о нём думаю.

– Как вы могли! Они же чувствовали себя людьми, им женщина стихи читает, а вы – свиньи. Зачем я тогда приехала, что ли перед свиньями стихи читать? Вы же всё сломали!

– Они работать не хотят! Освобождаются – на счету ни копейки, я им из своего кармана билет покупаю! А вам легко говорить, поработали бы здесь.

– А учительница? Что она, обязана была ездить за мной?

– Я ей сто раз говорил: сиди дома, рожай, не ходи по лезвию.

И толпа у дверей его кабинета, все просят мой адрес.

– Никаких адресов! Расходитесь! Всё через учительницу!

Я получала письма от заключённых, через редакции журналов, где публиковались стихи. А из той зоны – никогда.

Наверно, учительница родила малыша и больше не вернулась к ним, закрылся этот кусочек неба в окне за решётками.

Алексей провожает меня на волю. Дверь. Направо, теперь налево, снова направо. Выход, и вся охрана улыбается мне, и я улыбаюсь, и какая-то женщина протягивает свёрток:

– Родненький, передай сигареты, там написано всё! Будь человеком!

– Пошла отсюда! – говорит он и улыбается мне.

Господи, какой ужас…

Наверно, месяц не могла прийти в себя.

Еврейское счастье

Я по-прежнему посылала стихи в разные журналы. Конверты были большие, коричневые, купила по случаю целую стопку. Бумага серая, почти прозрачная. Опять же по случаю я купила пять пачек, мне надолго хватило. Машинка старая, с мелким шрифтом и пляшущими буквами.

Это были письма надежды! Всё равно что бросать бутылку с запиской в океан, на счастье, вдруг повезёт!

В хитросплетениях литературной жизни не разбиралась. Западники, почвенники – для меня не имело значения. Я просто писала стихи. Очень хотелось, чтобы они дошли до читателя.

И вдруг получаю письмо от главного редактора журнала «Молодая гвардия».

Он писал – в портфеле журнала нет ничего, что можно было бы поставить рядом с моими стихами. Просил прислать ещё, на большую подборку!

Я была на седьмом небе от счастья. Оно не умещалось во мне, требовало выхода. Очень скоро об этом письме знало всё наше КБ и всё Ростовское отделение Союза писателей.

Но Союз писателей знал то, чего я не знала: этот главный редактор не любил евреев. И два наших молодых поэта отправились в Москву открыть ему глаза на моё происхождение.

Я его никогда не скрывала и не стыдилась, никаких псевдонимов, в паспорте, во всех анкетах значилась еврейкой. Сложности возникали, конечно, особенно когда время от времени у нас в стране вдруг поднималась волна антисемитизма. Странно поднималась, будто по чьей-то команде, и так же странно, будто по чьей-то команде, спадала.

Главный редактор ушёл в другой журнал и там напечатал мои стихи, несмотря на свою стойкую репутацию и репутацию журнала. В «Молодой гвардии» мою подборку потеряли.

Эти два поэта общались со мной как ни в чём не бывало. Один их них и сейчас здоровается со мной, когда мы случайно встречаемся.

Второй умер, пусть ему земля будет пухом.

А тогда он так же, как и до той истории, хлопал меня по плечу:

– Я гений, и ты гений, остальные – барахло!

Правда, он мог в тот же день хлопнуть по плечу кого-нибудь другого…

«Ходите чаще в гости к старикам…»

Это был один из тех счастливых моментов в моей жизни, которые и помогали мне держаться на плаву.

Была глухая пора, после первой книги стихов вторую не выпускали десять лет, публикации были редки, практически случайны. И вдруг!

У меня всё хорошее происходит со словом «вдруг»…

«Литературная газета» напечатала крошечную подборку молодых донских поэтов. Шесть поэтов, шесть стихотворений. Моё было самое короткое:

Ходите чаще
В гости к старикам,
Их писем – не кладите
В долгий ящик!
Ах, эти письма…
Каждая строка
В них просит
Между строк —
Пишите чаще!

А мы кружимся

В сутолоке дел,
А мы живём,
И не желаем верить,
Что вдруг они
В один тяжёлый день,
Неслышно за собой
Прикроют двери.

О, как нам

Будет память нелегка
Об этих днях —
Плывущих и летящих!
Ходите чаще
В гости к старикам,
Поверьте мне,
Ходите чаще…

Мне писала одна пожилая женщина из Прибалтики – первое письмо было откликом на какую-то публикацию, а потом завязалась переписка. На последнее её письмо я долго не отвечала, попала в больницу. А потом пришло письмо от её друга – она умерла. Я не могла себе простить, что не ответила ей, не выбралась к ней в гости, а она звала в каждом письме!

Так появились эти стихи. Я даже не знала об этой публикации! Работала в конструкторском бюро, в Союз писателей заходила редко.