«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла»

Один из документов позволяет представить ситуацию, сложившуюся при выходе из окружения в 246-й стрелковой дивизии: «Начальнику штаба 29 А генерал-майору Шарапову. По вопросу о выходе частей 246 сд из окружения мне известно следующее: 15–16 февраля полки дивизии в занимаемом ими районе обороны Гончары, Ерзовский лес были друг от друга немецкими танками разрезаны. 908 сп с командиром дивизии и военкомом вышли в лес южнее ст. Мончалово. 914 сп и 777 ап вместе с остатками штаба сд и частями 365 сд направились в тот же лес с целью дальнейшего движения на юго-запад для соединения с 39 А. Проход предполагался в районе Ступино между Чернево и Ивлево. Все три деревни оказались заняты противником. Два дня остатки сд искали проход, двигаясь по лесу, без дорог, в глубоком снегу. Люди выбились из сил и партиями отставали. Днем движение колонны все время сопровождалось бомбежкой, обстрелом артиллерии, минометов и автоматчиков, не прекращавшихся и ночью.

Я отстал от части ночью 18.2.42 г., но в это время никакого решения принято не было (к этому времени командир и военком дивизии нам встретились). Матчасти в дивизии не осталось, орудия и машины брошены согласно распоряжения штарма, станковые пулеметы потеряны и выбыли из строя при отходе, и осталось несколько ручных пулеметов. Основная часть обозов в 5-х числах февраля отошла в юго-западном направлении через Свербиху. Остальная часть кухонь, подвод и лошадей потеряна в самые последние дни 15–18.2.42 г. Пом. нач. 1 отд. штадива 246 капитан Илларионов. 21.2.42».

Бойцы 246-й стрелковой дивизии, которые не смогли прорваться сквозь кольцо противника к частям 39-й армии, повернули на север, и их выход продолжался до конца февраля. К 15 часам 20 февраля в район д. Погорелки (20 км северо-западнее Ржева) вышли отдельные подразделения дивизионных частей. Перед выходом из артиллеристов дивизии был сформирован сводный отряд под командованием подполковника А. Т. Ракчеева, командира 777-го артиллерийского полка. По воспоминаниям Н. М. Розова, в составе этого отряда было 309 человек. Отряд не смог пробиться на юг. 21 февраля к нему вышел раненый командир дивизии генерал-майор И. И. Мельников. На совещании командиров подполковник Ракчеев предложил выходить на север, в расположение 30-й армии. Комдив Мельников, после долгого колебания согласился, но приказал пробиваться группами по 10–12 человек. 22 февраля группа комдива была обнаружена и окружена немцами. После короткого кровопролитного боя вторично раненый генерал И. И. Мельников был захвачен в плен, а полковой комиссар Н. И. Должиков расстрелян гитлеровцами. Группа Ракчеева и две небольшие группы под командованием военкома полка ст. политрука В. А. Лозицкого и начальника артснабжения ст. техника-лейтенанта А. С. Терновского в течение недели голодные, без сна, при сильном морозе пробились по глубоким снегам сквозь вражеские заслоны в расположение 30-й армии.

Во втором эшелоне выходили и остатки 365-й стрелковой дивизии. Г. И. Кравченко, заместитель командира 433-го саперного батальона, был ранен еще 13 февраля. Когда части двинулись к месту прорыва, он пытался идти пешком, но его усадили в сани санитарного обоза. Впереди шли боевые группы. «Где-то ночью, – вспоминал Кравченко, – сани опрокинулись и я выпал в снег. Поднялся и, задыхаясь, с приглушенными стонами, поплелся, а впереди черная завеса ночи. В голове звон сотен наковален, но сквозь стук их единая мысль: «Нет! Не отстану, дойду, не сдамся. Лучше смерть, чем плен!» Сколько прошел – не знаю, но вот впереди слышно пофыркивание лошадей. Я бесконечно обрадовался. «Наш обоз… Снова в путь». Ночью в районе д. Афанасово натолкнулись на гитлеровцев. Бойцы боевых групп бросились в атаку. «Обоз наш разметало, – вспоминал Кравченко. – Нас трое. Раненные, мы поддерживаем друг друга, идем с одной мыслью дойти… Глубокие тропы в снегу вихляют по лощинам, рощам, в обход деревень, где засел враг… Когда силы наши подходили к пределу, на рассвете… нас встретил одинокий солдат с карабином из 39-й армии и привел в деревню Клины. Войдя в избу, я свалился на пол. Пришел в себя через много часов, раздетый, забинтованный, на русской теплой печи. Девушка-санинструктор через резиновую трубку поила меня сладким чаем».