«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла»

Еще когда мы были на марше от Торжка к Ржеву, я оказался случайным свидетелем разговора. Наша разведрота шла в голове 1223-го полка. Внезапно появившийся командующий 29-й армии… в звании генерал-майора подозвал к себе командира полка и на ходу, как говорится, наскоком задал ему вопрос: «Знаешь ли ты, куда идешь, знаешь ли карту?» На что командир полка (а он всего-то был в звании капитана) ответил: «Карту знаю, в местности разбираюсь, я – преподаватель 2-го Свердловского пехотного училища». Представьте себе, генерал остался удовлетворенным. Не сомневаюсь, что карту капитан знал и в местности разбирался, а вот тактику немецкой армии предстояло осваивать и капитану, и генералу, и всем нам, призванным воевать ценой большой крови.

Я считаю, что руководство войсками под Ржевом со стороны высшего и среднего командования 29-й армии было очень плохое. Бросив нашу дивизию в прорыв… не сделали самого элементарного: не организовали заслоны на флангах. Надо было теснить немцев и вправо, и влево, и тогда наверняка у нас был бы успех, потому что у нас было бы и продовольствие и боепитание. Правда, командир дивизии подполковник Фисенко сделал отчаянную попытку прорваться к нашим тылам… Результат оказался трагическим. Мы понесли большие потери, наступление захлебнулось. Немцы, разгадав наши планы, не дремали. Это наступление было организовано в спешке, без соответствующей подготовки, без поддержки артиллерии. Ведь снарядов-то у нас почти не было».

Безусловно, высшее командование знало о том, о чем вспоминали непосредственные участники боев. Еще в дни сражений политработники частей и соединений писали о таких фактах и в Главное политическое управление, и Верховному главнокомандующему, но эти письма спускались назад, в Военные советы фронтов. В последнее время авторы отдельных исследований ссылаются на директиву Западного фронта от 19 марта 1942 г. (см. Приложения) как на пример решения вопроса о «сбережении жизней красноармейцев». Подчеркнем, что принята она была, судя по преамбуле, только после многочисленных обращений фронтовиков в вышестоящие инстанции. Но она вряд ли могла быть выполнена практически из-за отсутствия в это время на фронте, в том числе на Западном и Калининском фронтах, достаточного числа боеприпасов. Об этом речь шла выше. Об этом вспоминал после войны и сам автор директивы: «Вероятно, трудно поверить, но нам приходилось устанавливать норму расхода… боеприпасов 1–2 выстрела на орудие в сутки. И это, заметьте, в период наступления! В донесении Западного фронта на имя Верховного Главнокомандующего от 14 февраля 1942 года говорилось: «Как показал опыт боев, недостаток снарядов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате система огня не уничтожается, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут большие потери, не добившись надлежащего успеха». Из этих слов следует, что, подписывая директиву в то время, командующий Западным фронтом понимал ее декларативность, но в наши дни этот документ используют для поддержания положительного образа будущего «Маршала Победы».

Вина в неудачах этого периода, в массовой гибели людей лежит не на командирах низшего, среднего звена, и даже не на командующих армиями и фронтами, а прежде всего на Ставке ВГК, которая распылила имеющиеся силы и средства по всем фронтам.

В данном утверждении автор не одинока. Исследователь истории Вяземского района, доктор исторических наук Д. Комаров, говоря о неудаче войск Западного фронта по освобождению Вязьмы в начале 1942 г., пишет: «…Ответственность за случившееся нельзя перекладывать на непосредственных командиров соединений, оказавшихся в тылу. Произошедшее даже выходит за рамки ответственности командования фронтов, так как в сложившейся одинаково сложной операции оказались как части Западного, так и части Калининского фронтов. Ответственность лежит на Верховном главнокомандовании, спланировавшем изначально обреченную на провал операцию. В тот момент наша армия еще не достигла того уровня подготовки, который бы мог позволить успешно завершить такую грандиозную по своим планам операцию. Говоря образно, складывающаяся под Вязьмой обстановка напоминает удава, заглотившего добычу, которую он не сможет переварить».