Я убью тебя, любимая

Он замолчал, увидев лицо Рукатова. Перед ним сидел не пятидесятилетний мужчина, властный и уверенный в себе чиновник, по роду своей служебной деятельностью ворочавший миллиардными инвестициями и проектами на уровне всей страны. Перед ним сидел раздавленный, растоптанный старик. Обезумевший от собственных мыслей и поступков.

– Вы сможете узнать по голосу этого человека, который угрожал вам на парковке у гипермаркета? Или вы его хотя бы мельком видели?

– Нет, – хриплым шепотом ответил Рукатов. – Только голос.

– Какой голос? В нем было что-то необычное, характерное? Дефекты речи, жаргонные словечки, акцент?

– Нет… не знаю. Он говорил как все обычные люди. Да и не до того мне было тогда. Я, честно говоря, был в странном состоянии борьбы с собой.

– Значит, абсолютно правильная речь? Вежливо он с вами разговаривал или кричал, обзывал вас?

– Сначала он говорил вежливо, даже с какой-то симпатией в голосе, словно принес мне благую весть, позаботился обо мне. Меня это сильно раздражало, терпеть не могу, когда со мной вот так, снисходительно. А потом, уже в конце разговора, его тон стал совсем другим. Как будто в разговор вместо него включился совсем иной человек. Злобный, жестокий! Я себя будто в колонии с «урками» почувствовал.

– Все-таки жаргонные тюремные словечки? Что?

– Н-нет, я таких слов сам толком не знаю. Скорее интонации подобные. У нас в фильмах очень хорошо их копируют актеры, когда уголовников играют.

– Попробуйте все же описать эти интонации.

– Как вам сказать, – тяжело вздохнув, задумался Рукатов. – Я чуть ли не спиной видел, как он презрительно выдвигает нижнюю челюсть, говоря мне угрозы, такой протяжный уличный говор.

Гуров откашлялся и изобразил примерную манеру блатных, оттягивая гласные и умышленно копируя интонации Волкова, как их описывал Орлов, когда гласные «а» и «о» в конце протяжного звучания постепенно переходят в звук «ы». Рукатов вытаращился на Гурова и обязательно попятился бы, если не сидел на стуле, а стоял на ногах.

– Вижу, что очень похоже получилось, – кивнул Гуров. – Не пугайтесь, это не я был на парковке. Просто я так давно работаю в полиции, что изучил манеры поведения и разговора уголовников. Значит, именно так произносил этот человек гласные, с переходом в конце на «ы»?

– Да.

– Я специально копировал одного человека, которого мы подозревали. К сожалению, невозможно пройти через очную ставку и опознать голос, потому что он погиб, когда мы освобождали вашу дочь. – Лев внимательно посмотрел на Рукатова и поправился: – Извините, вашу падчерицу.

Лицо чиновника дернулось, как от пощечины. Так-то лучше, подумал сыщик и спросил:

– Вы готовы давать показания? Теперь, когда ваша дочь в безопасности и когда у нас есть основания полагать, что ваша жена избежала опасности и просто скрывается где-то.

– Да, я дам показания против тех, кто меня шантажировал. Но вы должны найти Надю.

– Найдем, только и вы должны нам помочь. Где она может быть? В каком городе, у кого из подруг, знакомых?

– Не могу сейчас собраться с мыслями, но я обязательно подумаю над этим. Только ведь она может быть в любом городе, просто остановиться в отеле.

– В отеле надо паспорт предъявлять, – вздохнул Гуров. – Ваша жена, как я убедился, женщина здравая и прекрасно это понимает. Найти человека в отелях города пара пустяков. Не станет она в отеле жить.

Гуров приехал в салон «Афродита» к самому открытию. Управляющая Екатерина Андреевна Малышева, как всегда свежая, ухоженная, сидела в своем кабинете и наманикюренным пальчиком набирала на телефоне номер. Увидев вошедшего полковника, она обворожительно улыбнулась и отложила аппарат в сторону.

– Доброе утро, – вежливо склонил он голову.

– Доброе, – кивнула женщина, – прошу вас, садитесь. Чем еще могу помочь?

– Да вот, Екатерина Андреевна, пришел повиниться. Ведь повинную голову меч не сечет?

– Что случилось? – ахнула она и прижала ладошку к глубокому вырезу блузки.

– Вы уж простите меня, – усаживаясь на предложенный стул, начал Гуров, – я вынужден был вас обманывать, но такова работа, иногда приходится играть различные роли. Я никакой не предприниматель из провинции. Моя фамилия Гуров, и я из полиции. Вот мое удостоверение. А причина моего не очень хорошего поведения весьма проста. Пропала ваша хозяйка, и мы полагали самое худшее, поэтому проводили разыскные мероприятия осторожно и лишнего никому не говорили.

– Боже мой! – воскликнула Малышева, продолжая улыбаться. – Как вы меня напугали! Ну, я рада, что все позади, что все обошлось.

– Что обошлось? – насторожился сыщик.

– Ну, что теперь все в порядке. Надежда Владимировна, конечно же, ни словом не обмолвилась о происшествии, только вы вот теперь. Хорошо, что все обошлось, – повторила она.

– Обошлось? Так вы что, с Рукатовой недавно разговаривали?

– Только что, – уже совсем тихо ответила управляющая и побледнела от страха.

– Куда она вам звонила? – уже не церемонясь, стал требовать Гуров. – На мобильный, на проводной?

– На мобильный, – прошептала Малышева.

Гуров схватил ее телефон и полез открывать папку с входящими звонками.