Я убью за место в раю

— Не остановишь, — по ее губам густыми каплями текла кровь из сломанного носа и капала ему на лицо.

— А мне и не надо.

— А чего привязался тогда?

— Попрощаться хотел. Думал, вдруг не в ту сторону пойдешь. К банде своей потащишься. Опять пакости делать начнешь. Ну, там, детей к примеру резать

— Да навалила я кучу с лося размером на них! Тупые дикари, хуже животных.

— А чего с ними была?

— Руководить хотелось. Пошли вместе? Ты не представляешь, что я могу делать на тебе сверху. Хочешь, сейчас попробуем?

— Мне в другую сторону идти надо. Да и женат я.

— Не хочу тебя убивать.

— Не стоит, пожалуй.

— А то меня в Рай не пустят. Туда только хороших принимают. Пусть это будет первым хорошим поступком.

— Ну, тогда иди.

— Отпускаешь?

— Ага. Привет не забудь передать Петру.

— Какому Петру?

— Ну, он там с ключами стоит, около врат. Ждет тебя.

— А, поняла. Смешно.

Она наклонилась еще ближе к нему и обдала его ароматом крови, пота и такого приятного, что закружилась голова. Елена прислонила свои губы к его губам и несколько секунд они не дышали. Ее кровь попала ему в рот и нос, он задохнулся. Наконец, она отодвинулась и резко встала на ноги. Он не мог даже оторвать руку от земли, чтобы задержать ее. Силы закончились. Ярость так и не пришла.

— Живи, Егор. Буду тебя вспоминать.

Он промолчал. Приподнялся на локте, глядя, как она подобрала один нож, подняла откинутую сумку с планшетом и пошла, ускоряя шаг, в сторону севера. Она ни разу не оглянулась и скрылась из виду среди карликовых березок и редких сосен.

— Ну, желаю тебе добраться до командного пункта, дура, — проговорил Егор, вытирая ее кровь со своего лица, — привет полковнику Терентьеву.

Полежав несколько минут, он с трудом встал, пощупал новую рану и усмехнулся. Крови почти не было. Наверное, вся уже вытекла. Потом брел как в тумане, мысли путались. Чего с ней не пошел? Падал, снова брел, хватаясь за стволы сосен. С трудом разбирал, в какую сторону надо идти. Иногда понимал, что лежит на земле. Снова вставал. Полз на коленях. Все время сомневался куда ползет — за Еленой или домой. Солнце исчезло за тучами. В какой-то момент увидел свой тулуп. Сел около него и заплакал. Зарыдал, без слез, беззвучно, просто трясло, всхлипывал от бессилия. Душу раздирали сомнения. Было стыдно так, что хотелось перестать дышать.

Ведь если бы я, скотина, не знал, как там встретят, я бы пошел с ней. Ведь пошел бы, честное слово. Если бы Мишка не взломал этот долбанный планшет! Вот не могу сейчас себе врать. Что отец бы сказал на такое. А мама? Демоны меня одолевают. Я такой же, как она. Такой же психопат. Для меня жизнь — это пустой звук. Ярость душит и убиваю. Отнимаю жизнь, прикрываюсь законом. И закон дерьмо. Как дальше мне жить с этим всем? Ведь до последней моей минуты на этой планете я буду видеть перед глазами ее лицо. Слышать этот голос. Надо домой. Вот что, надо, домой двигать. Это просто истерика. Слабость от потери крови. Тулуп нашел, уже хорошо. Не потерял казенное имущество. Приду домой, напишу рапорт Презику. Оленинки сковородку с Майором заточим на двоих. Кота приласкаю. Ветеринар меня подштопает. Нет, лучше пусть Тина с Эллой. С кем из них жить мне теперь? Запутался в бабах. Буду с жить с одной, а думать об этой? Стоит перед глазами улыбка эта. Ведь не уходит. Как теперь стереть ее из памяти? Прилягу я тут. На холмике. Хорошо тут, тепло в тулупе. Даже жарко как-то. Тут и останусь, посплю и пойду.

Очнулся. Просто открыл глаза и посмотрел на Олафа, который в этот момент ставил ему капельницу.

— Очнулся, Егор, — обрадовался Олаф, — я так и думал, что подействует мой коктейль. Сейчас всем сообщу. Ты пока отдыхай.