Я убью за место в раю

Спустившись со стены, Шериф принял от запыхавшейся от бега Эллы свой Толмут и махнул рукой охранникам около ворот, чтобы впускали людей. Пришлось пропустить перед собой лесорубов. Они по пять человек были впряжены в самодельные здоровенные сани из связанных еловых и сосновых веток. Сверху на ветки набросаны каргалистые северные березки, различный сопутствующий улов — дрова, ветки, куски угля, рулоны бересты и тому подобное. Хвойные лапы были не столько источником дров, но и ценным ресурсом для борьбы с цингой. Из хвои готовили «Компот» — черно-зеленую жижу, которую выдавали по паре раз в неделю всем желающим прямо из котла около Центра распределения пищи. Запах по поселению в эти дни шел шикарный, перебивая постоянные нотки нездоровых человеческих фекалий и ржавчины. Последними вбежали охотники и, закинув за спину оружие, деловито полезли вверх на стену, занимать места. Сирена замолчала, и теперь, тявканье и скулеж десятков зверей заставляли напрягаться даже сторожил.

На площади перед воротами собрались почти все жители Поселения. Глазели и обсуждали ситуацию в надежде на развлечение и новости. Новенькие сбились в плотную кучку около палатки. Шериф встретился глазами с одним из них, коренастым, заросшим бородой чуть не до бровей. Он кивнул ему и мужик, повесив простую одностволку двенадцатого калибра поперек груди, пошел к нему неспешным шагом.

— Ты старший? — голос как из бочки, глухой. Лицо, прокопченное ночными кострами до черноты, одежда в основном из кожи и шкур. На вид лет сорок-пятьдесят. На левой руке всего два пальца — большой и указательный, — какие условия? Мы хотели бы остаться. Стая гонит нас без отдыха уже два дня. Женщины и дети устали и напуганы. Мы будем драться, будем работать на равных со всеми.

Мужик, битый жизнью, умный. И просит, и сразу ставит условия. На равных он будет. Хе. Равные условия предполагают равные права. Такие набираются мудрости в этом мире, доживая до своих сорока лет. Непростой, но на подлость неспособный. В глазах сила, надежда и отчаяние, которое он пытался спрятать за уверенностью. Какая у него сейчас, клять эту жизнь, уверенность. Нужно успокоить, обнадежить, показать, что понимаю его положение.

— Я законник Поселения. Один из руководителей этого города и представляю власть здесь, за этой стеной. Все зовут меня Шериф. Внутри вам ничего не угрожает, если будете следовать простым правилам и соблюдать законы. Мы принимаем всех, кто не ест человечину и готов работать на благо остальных жителей. Если готовы остаться, придется следовать процедуре.

— Что делать? — отчаяние в глазах на секунду прорвалось и голос сбился, — с нами дети.

— Слушаться во всем представителей власти. Это мои помощники. Они скажут как себя вести. Доктор Поселения осмотрит всех, как только вы передадите моим людям свое оружие. Вас примут, накормят и окажут медицинскую помощь, если есть раненые. Это Наталья, она опросит вас, запишет имена и сама осмотрит женщин вместе с врачом. Оружие прошу передать этому парню, его зовут Брок. Сначала все холодное. Топоры, ножи, заточки, луки со стрелами. Это хороший город. Здесь ценят человеческую жизнь.

Дальше пошло как по-писаному. Мужики коротко переговорили и пошептались со своими женщинами, скорее успокаивая их, чем спрашивая совета. Потом начали выкладывать ножи, топоры и огнестрел. Прибежал Ромуальдас в своем пиджачке, в старенькой рубашечке сиреневого цвета с галстуком. Очечки у него запотевали. Он сильно нервничал, приглаживая на лысину остатки волос старой металлической расческой. Глядя, как новеньких женщин с детьми заводят в палатку, спросил у Шерифа тонким срывающимся голосом:

— Господин Шериф, там женщины? Имена женщин уже спросили? Есть среди них Ингрида? Шериф, там была Ингрида?

— Ромуальдас, я пока не знаю имен. Сейчас Ветеринар и Наталья их осмотрят. Потом передадут тебе.

Каждый раз Ромуальдас ждал, что придет его старшая дочь. На него было жалко смотреть, и Шериф отвернулся, сжимая челюсти до скрипа в зубах. А вроде, уже ко всему привык. Ан, вот и нет. Каждый раз надежда в глазах этого старика бьет прямо ему в сердце и слезы готовы брызнуть у всех на виду. Чужое горе не бывает чужим для настоящих людей.

Волчий вой теперь уже заполнил собой все пространство вокруг. Говорить стало тяжело. Приходилось кричать. Парни на стене пока не стреляли даже из луков. Тратить стрелы было ни к чему. Сейчас опасность угрожала только самим волкам, Поселение было в безопасности.