Я уеду жить в «Свитер»

Не поверил Верке только Евгений Олегович. Когда он узнал об исчезновении скрипки, то пришел в натуральное бешенство. Мне было очень жалко Верку, особенно когда ее хлестали изо всей силы по щекам. Я пыталась объяснить, что это Чика. Я пыталась до него достучаться. Именно Чика вот уже несколько месяцев, почти целый год, если быть точнее, охотилась за скрипкой мастера Траливали и не давала нам спокойного житья. Но Евгений Олегович мне тоже не поверил. Хорошо хоть, не избил.

– Где инструмент, я тебя спрашиваю?! – кричал он, потрясая над головой кулаками. – Я его из Италии привез! Эта скрипка бешеные тысячи стоит! Ты неблагодарная свинья!

Я не могла это больше слушать, и мама тоже. Она увела меня домой. А тетя Света сидела на кухне и плакала все время.

После этого случая к Верке больше не приходил педагог. Она бросила музыку, несмотря на свои исключительные пальцы.

На какое-то время Чика пропала, она больше не спускалась ко мне с потолка лунными ночами. Правда, это длилось недолго. Когда я пошла в музыкальную, Чика вернулась.

Наверное, за моим новеньким пианино.

Глава 9 Жизнь после апокалипсиса

– Ну, как прошел первый день в школе? – с энтузиазмом интересуется мама.

В ее короткой рыжей стрижке определенно что-то есть. Папа тоже так думает, судя по всему. Вот уже несколько дней он смотрит на маму с гордостью и любовью. Хотя, может, дело тут совсем не в стрижке.

– Нормально, – говорю я и всасываю в себя спагетину.

Соус «болоньез» брызгает на футболку. Хорошо, что она синяя, а не белая.

– А можно какие-нибудь шокирующие подробности? – просит папа.

Вообще он школой и моей учебой в частности мало интересуется. Постольку-поскольку. Папа считает, что современная школа с ее «унифицированной системой оценивания знаний» – источник всех наших будущих комплексов, страхов и фобий. И что мне на домашнее обучение давно пора переходить. Только, я думаю, поздно уже на него переходить. Все-таки девятый класс, все «страхи и комплексы» я себе уже заработала – хватит на всю оставшуюся жизнь. Но папина позиция мне все равно нравится по одной простой причине: за оценки меня никогда не ругают. И не хвалят, что тоже немаловажно. Оценки в нашей семье обесценены, в отличие от всех других знакомых мне семей.

Шокирующие подробности, значит, ему подавай. Может, рассказать, что их любимая Верочка в первый же день четыре урока прогуляла?

Ладно. Галина Петровна сама как-нибудь расскажет.

– Все нормально, пап, – говорю. – У Натальи Викторовны теперь новый нос.

Это наша англичанка. Она сделала недавно, еще до каникул, пластическую операцию. Теперь вот вышла после больничного.

– Серьезно? – удивляется мама. – Ну и как?

– Хороший такой нос, вот как у Веры, примерно такой же.

– Вер, понравилась тебе Наталья Викторовна? По-моему, она превосходная англичанка! – Мама говорит. – Она, кажется, в Оксфорде какое-то время училась. У нее оксфордский акцент, да, Юль?

– Кембриджский, тетя Люда, – на голубом глазу отвечает Верка. – Наталья Викторовна – прекрасный педагог. Вашей школе с ней необычайно повезло!

– Ты так считаешь? – радуется мама. – Тебе сыра в макароны потереть?

А спинку тебе повидлом не помазать? Не могу это слушать уже! Она же над ними издевается.

– Потрите, тетя Люда, пожалуйста.

– Сыр в холодильнике. Возьми и сама потри, – говорю. А чтобы лишнего не ляпнуть, снова втягиваю в себя макаронину.

– Юля… – Мама смотрит на меня с укором.

– Мама, Вера в нашем доме не гость, а член семьи, вы сами говорили. Я просто хочу, чтобы она не стеснялась и чувствовала себя как дома.

Следующая макаронина – чпок!

Верка демонстративно встает и открывает холодильник. Недолго думая она берет сок, гранат и коробку с пирожными. Все это она кладет на разделочный стол, достает из шкафчика тарелку, нож и режет гранат. Вскрывает пакет и наливает себе сока, распечатывает пирожные. Возвращается за стол.

Один – один, Вера. Один – один.

Папа решает немного разрядить атмосферу.