Я уеду жить в «Свитер»

Вешаю куртку обратно и возвращаюсь в логово. Мне кажется теперь, что это вражье логово, а не наши старые, добрые уютные диванчики.

– Ой, а где твой капучино? – как ни в чем не бывало улыбается мне Ксюша.

Остальные молчат.

– Ты ошиблась, Ксения. Пирожки тут совершенно ни при чем.

У Ксюши стремительно меняется лицо. Не ожидала.

– Лева продает мороженое. Ты чувствуешь разницу?

– Я лично нет, – сразу докладывает Изюмов.

– Молчи, Дима. Я не с тобой сейчас разговариваю.

– А что я такого сказала? – взвизгивает Ксюша. – Это же правда! В чем дело-то?

– Любая работа почетна в нашей стране, – подливает масла в огонь Борька.

Ведь важно не то, что они говорят, а как. Понимаете? Каким тоном.

– Лева – мерчандайзер компании «Русский холод»! – чуть не плача, кричу я.

Наши прыскают. Люди за соседними столиками начинают на нас оборачиваться.

– Он же не виноват, что родители у него… – Я осекаюсь.

– Ал-ка-ши, – шепотом и по слогам договаривает за меня Борька.

Все! В бешенстве я хватаю куртку, чуть не опрокидывая на пол эту их глупую вешалку, и выбегаю из «Свитера» к чертовой бабушке. Какой-то дядя на меня орет:

– Смотри, куда прешь!

– Извините!

Бегу, бегу. Потом ныряю в темную подворотню, вижу лавку и бросаюсь к ней, как будто она – остров, а я – утопающий с только что погибшего корабля.

Села и сижу. Обидно так, что слезы сами из глаз выдавливаются. Как она могла, Бесчастных? Она же сама все прекрасно понимает. Она в своей жизни уже любила, как я!

– Юль.

Поднимаю голову и вижу Мишку.

– Ты телефон выронила. Он разбился.

Чистить планету

Идем по пустынной аллее. Темно, а фонари почему-то не зажигают. Хорошо, что звезды зажгли. Ноги у меня скользят, поэтому я взяла Мишку под руку и крепко за него держусь. Держи меня, Мишка, только аккуратно!

– Понимаешь, это Маша Ксюше с Борькой рассказала. Только она знает, что Лева мороженым торгует. И про родителей.

– Ну торгует, – равнодушно замечает Мишка. – И что такого? Не прохожих же грабит. Я вот на каникулах двоюродному брату помогал – он на мусоровозе работает. Мы с ним бачки каждое утро разгружали, чистили планету.

– Да?

– Отличное дело, между прочим, полезное. А многие брезгуют. Большинство. А по мне так лучше мусорщиком быть или вот мороженое продавать, чем, допустим, быть президентом.

– Ты серьезно? – Я удивлена. Как-то не ожидала таких откровений от нашего Мишеньки.

– Ну да. В политику же идут ради амбиций, определенный сорт людей, понимаешь? Очень редко там нормальный человек оказывается, который по-честному хочет что-то изменить, послужить людям. Тем, кто реально людям помогает, политика обычно до лампочки.

– И что тогда делать? Мы же не можем совсем без правителей жить. Тогда все развалится.

– А и так все разваливается, мир – на маленькие кусочки. Представь, как бы здорово было жить без границ, без государств, без разных религий. Без войн. Один огромный мир для всех.

– Ну ты загнул, утопист.

– Я пацифист. Как в песне Леннона, помнишь?

– Угу.

– Я считаю, что человек живет на планете, а не в государстве.

– Да?

– Правда, это не я так сказал. А Виктор Цой. – Мишка улыбается. – А если серьезно, без правителей, конечно, человечество не справится. Не все же такие сознательные личности, как я. Но я уже придумал, как с этим быть.

Нет, он мне нравится.

– И как? Поделишься?

– Их выбирать надо не из тех, кто сам в президенты с министрами лезет, а из обычных людей. Из волонтеров, например, защитников окружающей среды, даже пускай из мусорщиков. Главное, чтобы тебе не все равно было, понимаешь?

– Ну а если они не захотят президентами становиться? Может, их и так все устраивает.

– А ты бы сама не захотела? Хоть ненадолго? На годик, максимум два. Больше и не надо, хороших и честных людей на свете много.

Да. Миша, оказывается, не так прост, как я всегда о нем думала. Я вдруг понимаю, что еще ни разу с Мишкой нормально не общалась, все какими-то урывками. И чаще в компании, а так, чтобы с глазу на глаз…

– Ты из-за телефона, что ли, расстроилась?

– Маленько.

Экран треснул, а телефон почти новый. Родители мне на день рождения в прошлом году подарили. Но из-за Маши я, честно говоря, больше переживаю. Я ей по секрету про Леву рассказала, а она.

– Просто день сегодня идиотский, с самого утра. Пойдем домой, уже поздно.

Мишка проводил меня до подъезда.

– Пока, – говорю.

– Пока.

Он развернулся и пошел к остановке.

Почему-то даже не спросил, увидимся мы завтра или нет. Ладно.

Глава 10 Божий одуванчик

С Левой мы только в четверг увиделись. Он позвонил и сказал, что встречаемся на нашем месте. Значит, дома опять невесело. Зимой мы чаще у него сидим (март в нашем городе – еще глубокая зима). Ко мне редко Лева заходит, только когда родители на работе. Папа его на дух не переносит, а почему, толком мне не может объяснить.

Стою у ЦУМа, уже замерзла, а его все нет. Минут пятнадцать прождала, смотрю – идет мой Лев. Так люблю его – не могу.

Купили в ЦУМе орешков, шоколад, сока апельсинового и идем, обнимаемся. Ни дать ни взять молодая супружеская пара.

– Вот школу закончишь, поженимся, снимем квартиру и заживем. – Лева мне говорит.