Я уезжаю!

А когда мы вместе пойдем получать «Грэмми», папарацци будут шептаться: «Девушка рядом с ним – та самая, что придумала культовый дизайн для обложки его альбома. Кто бы подумал, что они познакомились в самолете по дороге в Париж?»

* * *

Оказавшись на борту самолета, я укладываю свой экономичный (двадцатидюймовый!) чемодан на багажную полку над головой. Устраиваю на коленях книгу и наблюдаю за пассажирами, пробирающимися между проходов вяло, как зомби в одном из фильмов Джорджа Ромеро. Мама уже уселась в двух рядах впереди, ее голову поддерживает синяя подушка-воротник.

Одно из мест в моем ряду занял какой-то суровый бизнесмен с ноутбуком на вид 1987 года, но, к счастью, сиденье у окна остается свободным. Я с облегчением выдыхаю, когда четыре девчонки в уггах усаживаются спереди, а парочка из «Макдоналдса» исчезает на своих местах в другой части самолета. Поток пассажиров редеет, и я замечаю, что тот парень – моя судьба и творческий партнер – пробирается к моему ряду. Может, если долго на него смотреть, он почувствует мой взгляд и посмотрит в глаза?

Ему остается пять рядов.

Он точно сядет рядом со мной.

Четыре ряда.

Наконец-то один из моих выдуманных сценариев осуществится.

Три ряда.

Ладно, надо почитать. Я же не могу на него смотреть, пока он будет садиться?

Раскрываю на коленях книгу и заставляю себя сосредоточиться на словах. Всю мою кожу покалывает от волнения, я готова услышать его голос: «Простите, мое место у окна».

Читаю одно предложение, перечитываю его еще раз и еще. Проходит тридцать секунд, и я понимаю, что уже как-то долго. Пока я решаю, стоит ли поднять голову, тишину нарушает женский голос:

– Вот здесь.

И нам с бизнесменом приходится встать, чтобы пропустить ее. Стоя в проходе, я вижу, что парень с гитарой, клевыми татуировками и красивыми глазами занимает место рядом с моей мамой.

Ну да, конечно.

Весь полет я, пребывая в неудобном положении, периодически проваливаюсь в сон. В какой-то момент, кажется, меня приходит проведать мама, но я не открываю глаза. Успеваю прочесть половину главы «Человека-невидимки» – наше задание на лето по английской литературе, – но из прочитанного почти ничего не помню, только то, что в каком-то месте сделала себе мысленную пометку нарисовать одну из сцен для «Офелии в раю», но теперь уже не забыла какую.

Когда капитан (с невообразимым акцентом) объявляет, что бортпроводникам нужно приготовиться к посадке, я уже не соображаю, сколько мы летим: десять минут или десять часов. Металлическая труба с мерцающими тусклыми лампочками и гудение наушников, доносящееся со всех сторон, сливаются в одно целое.

В салоне вспыхивает свет, и бизнесмен, подняв голову из неудобного положения, смотрит на меня так, будто это я виновата в том, что завтра у него будет болеть шея.

Мама ждет меня снаружи, у дверей самолета. Выглядит она не такой сонной, как я. Она спрашивает: «Как прошел полет?», а я отвечаю: «Нормально». Потом спрашиваю у нее то же самое, она также отвечает: «Нормально». Отличная беседа, я считаю.

– Рядом сидел кто-нибудь интересный? – спрашиваю я. Может, она познакомилась с тем парнем и теперь мы встретимся в Париже.

– Я не заметила, – отвечает она.

– Можно мне выпить кофе или съесть маффин? – говорю я, осознавая, насколько проголодалась, когда мне на глаза впервые в аэропорту попадается «Старбакс».

– Мы же в аэропорту, – даже не глядя на меня, отвечает мама и направляется к выходу. Подошвы ее обуви при ходьбе щелкают по линолеуму. Уверена, именно такой походкой она и запугивает клиентов в своем офисе. – К тому же зачем тебе в Париже «Старбакс»? Мы скоро будем в отеле. Я посмотрела адрес, и там в квартале полно кондитерских.

Слово «кондитерские» она произносит словно напыщенный первокурсник колледжа, проучившийся полгода за рубежом и теперь вернувшийся домой во Францию.

– Но я хочу есть сейчас.

Если бы я путешествовала одна, то могла бы есть, что захочу и где захочу, а не выслушивать ее снобистские речи по поводу маффинов в аэропорту.

Мама с преувеличенным раздражением вздыхает и лезет в карман, откуда извлекает открытый пакетик сырого миндаля.

– Держи. Вот почему такие вещи надо планировать заранее.

Как бы голодна я ни была, но менее аппетитной еды, чем миндаль из маминого кармана, не могу представить.

– Спасибо, – бормочу я, и пакетик перекочевывает в мой карман.

А после, благодаря тому, что мама так и не поняла, насколько проще взять в Европу ручную кладь, вместо того чтобы регистрировать багаж, мы какое-то время таскаемся вдоль багажной ленты, словно зомби-версии девочек из книги «Мадлен». Вот еще одно препятствие на пути к нормальной еде.

– Почему бы тебе не поймать нам такси? – говорит мама, снимая чемодан с багажной карусели. – Мне нужно сделать несколько звонков.

– По работе?

– Нет, не по работе, – огрызается она. – Просто нужно кое-что забронировать для поездки.

В этот миг я что-то ощущаю в ней – что-то неуловимое и острое, подобно осколку, засевшему глубоко под кожей.

– Тебе не нужно никому звонить по работе? – не унимаюсь я.