Я украл Мону Лизу

– А что вы желаете от меня услышать? Украсть такую картину мог только психически неуравновешенный человек. Своей кражей он просто обокрал целую нацию. А вообще это дело полиции – комментировать подобные вещи.

– Как же так получилось, что он сумел вынести из Лувра, одного из самых охраняемых зданий Франции, столь значимую картину? – продолжал напирать человек в пенсне, бросая золотые блики на собравшихся.

Взгляд Генри Марселя остановился на миловидной журналистке в длинном узком платье. Сверкающая тонкая ткань, выдававшая каждый овал упругого молодого тела, напоминала чешую рептилии, отчего женщина походила на гибкую и опасную змейку. Вооружившись карандашом, журналистка что-то быстро записывала в блокнот.

– Я не могу отвечать за прежнюю администрацию музея, – со значением произнес Генри Марсель. – Очевидно, в охране существовали какие-то просчеты. Собственно, эти люди за свою халатность уже пострадали – они уволены!

– Господин директор, – заговорила женщина в длинном зеленом платье, – ее голос оказался неожиданно сильным и звонким, – а вы уверены, что везете в Париж именно подлинник?

На какое-то мгновение журналисты застыли, ожидая ответа. Генри Марсель понимал, что был озвучен вопрос, волновавший каждого.

– У нас нет оснований сомневаться в подлинности картины, – выпятив грудь, важно заговорил директор. – Со мной во Флоренцию прибыло три эксперта из Лувра, которые подтвердили подлинность картины.

– Но согласитесь, господин директор, несколько часов для осмотра недостаточно. Ведь картину должны осмотреть комплексно, с помощью лабораторных исследований, оценить состав краски, определить манеру написания картины, детально исследовать холст, грунтовочный материал… – принялась перечислять журналистка, – чего ваши эксперты были лишены. Они осматривали картину только визуально.

– Я бы не хотел с вами спорить об очевидных фактах… мадемуазель, извините, не знаю вашего имени…

– Жаклин.

– А где вы работаете?

– В газете «Пари-Журналь».

– Жаклин, вам не стоит волноваться, а то, что касается комплексного осмотра, то он как раз состоится сегодня. Прошу прощения, господа, но у нас имеются еще неотложные дела. Обещаю вам ответить на все ваши вопросы после того, как картина будет выставлена в Лувре.

– И когда же состоится это событие?

Мадемуазель оказалась невероятно настырной. Впрочем, без столь ценного качества в журналистике нечего делать.

– Полагаю, что «Мона Лиза» займет свое прежнее место в конце декабря… В крайнем случае в начале января. Это будет хорошим рождественским подарком парижанам.

Открыв дверь, директор с откровенным облегчением плюхнулся на переднее кресло автомобиля.

– Куда мы едем, господин директор? – осторожно поинтересовался шофер, глянув на опечаленное лицо Генри Марселя.

– За «Моной Лизой», – показал он на головную машину, уверенно теснившую группу собравшихся журналистов. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что был бы невероятно рад, если бы кто-нибудь из репортеров угодил под колеса. – В Парижскую школу изящных искусств.

* * *

Для осмотра картины «Мона Лиза» выбрали небольшую, но очень удобную лабораторию, снабженную самым необходимым: от современных поляризационных микроскопов до щелочей и кислот. Именно сотрудниками этой современнейшей лаборатории было установлено, что полотно «Спящая Венера», некогда считавшееся творением гениальной руки Тициана, всего лишь мастерская подделка, что не помешало впоследствии продать ее за рекордную сумму (во всяком случае, для подделки) в сорок тысяч франков. А картину «Битва Давида и Голиафа», относимую прежде к кисти Яна Вермеера, отнесли к разряду «неизвестный художник», а все потому, что написана она была на холсте семнадцатого века. И вот теперь на очереди была картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза». Предложение протравить картину кислотой, чтобы определить минеральный состав красок, отпало сразу – творению можно было нанести непоправимый вред. Оставалось вооружиться увеличительными стеклами и тщательно, сантиметр за сантиметром, изучить картину.

На экспертизу «Моны Лизы» правительство Франции пригласило ведущих специалистов страны. Каждый из них в мире искусства представлял собой значительную величину, суждение которого проигнорировать было невозможно. Осознавая собственную значимость, эксперты редко собирались вместе, как если бы опасались затеряться в среде равных, и только чрезвычайное обстоятельство – такое, как определение подлинности полотна «Моны Лизы», – могло заставить их сойтись, пусть даже на непродолжительное время.

Картина лежала на большом полированном антикварном столе с декоративными ножками в виде лап хищного зверя и выглядела беззащитной. Столь же невинно смотрится невеста, стоящая в храме перед алтарем.