Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

Я проносился галопом по пересеченной местности, недоступной для моих костылей, — я попирал ее ногами, крепкими, как сталь, ногами Звездочки, которые теперь я ощущал, как свои собственные.

Там, где другие ребята старались объехать холм или насыпь, я мчался напрямик, однако когда мы ходили пешком, то, наоборот, я обходил возвышенности, а все мальчишки взбирались на них.

Теперь я мог побывать везде, где бродили они, и всю часовую перемену выискивал места, где не смог бы пройти на костылях, и, проезжая по ним верхом, становился равным своим товарищам.

Но я не знал, что мной руководит именно это побуждение. Я ездил по таким местам потому, что мне так нравилось. Другого объяснения у меня не было.

Иногда я проезжал галопом по проулку. В конце его был крутой поворот на шоссе. На противоположном углу была построена пресвитерианская церковь, и его назвали «Церковный угол».

Однажды я на полном галопе завернул за «Церковный угол». Накрапывал дождь, и мне хотелось добраться до школы сухим. Женщина, которая проходила мимо церкви, неожиданно раскрыла зонтик, и пони на всем скаку резко шарахнулся в сторону.

Я почувствовал, что падаю, и попытался заставить себя вытащить ступню «плохой» ноги из стремени. Я всегда ужасно боялся, чтобы лошадь не протащила меня за собой по земле. Отец раз видел, как лошадь неслась во весь опор, таща за собой седока, запутавшегося одной ногой в стремени, и я на всю жизнь запомнил его рассказ о том, как тело всадника подпрыгивало на кочках, увлекаемое скачущей лошадью.

Ударившись о шоссе и ощутив, что ноги мои свободны, я почувствовал облегчение. Несколько мгновений я лежал неподвижно, опасаясь, что переломал себе все кости, потом сел и стал ощупывать ноги и руки, болевшие от ушибов. На голове вскочила шишка, на локте была большая ссадина.

Звездочка галопом помчалась к школе, и я знал, что Боб и Джо скоро появятся с моими костылями. Я сидел на дороге, стряхивая пыль со штанов, и вдруг заметил женщину с зонтиком. Она бежала ко мне с выражением такой тревоги и страха на лице, что я быстро оглянулся, проверяя, не случилось ли сзади меня что-нибудь ужасное. Но, кроме меня, на дороге никого не было.

— Ох! — воскликнула она. — Ты упал? Я видела. Бедный мальчик, ты ушибся? Ох, в жизни этого не забуду!

Это была миссис Конлон, знакомая моей матери, и я подумал: «Она скажет маме, что я упал. Завтра придется показать отцу, что я умею ездить верхом».

Миссис Конлон торопливо бросила свои свертки на землю и, положив руку на мое плечо, заглянула мне в лицо. Рот ее был полуоткрыт.

— Ты ушибся, Алан! Говори! Что скажет твоя бедная мама? Что ж ты молчишь?

— Со мной ничего не случилось, миссис Конлон, — заверил я ее. — Я жду своих костылей. Джо Кармайкл принесет их, когда увидит пони.

Я твердо верил, что Джо быстро сообразит, что нужно предпринять. Боб тот примчался бы взбудораженный и растрезвонил бы о происшедшем на весь мир! Ну, а Джо, не поднимая шума, прибежит с моими костылями, думая лишь о том, как бы скрыть случившееся от всех.

— Ты не должен ездить верхом, Алан, — продолжала миссис Конлон, отряхивая мои плечи. — Это плохо кончится, вот увидишь. — В ее голосе звучали нежные, добрые нотки, она встала подле меня на колени и нагнула голову так, что ее лицо очутилось рядом с моим. Она ласково улыбалась мне: Ты не такой, как другие мальчики. И никогда не должен забывать об этом. Ты не можешь делать все то, что они. Если твои бедные отец и мать узнают, что ты ездишь верхом, это разобьет им сердце. Обещай мне, что никогда больше не сядешь на лошадь. Ну, обещай!

Я с удивлением увидел слезы у нее на глазах, и мне захотелось утешить ее, сказать, что мне ее жаль. Хотелось подарить ей что-нибудь, заставить улыбнуться, сделать ее счастливой. Я всегда замечал эту грусть у взрослых, разговаривавших со мной. Как я ни старался, я не в силах был приобщить их к моему счастью. Они крепко держались за свою печаль. Причины этого я никак не мог понять.

Прибежали Джо и Боб. Джо нес мои костыли. Миссис Конлон вздохнула и поднялась с земли; пока Джо помогал мне встать и подставлял мне костыли, она смотрела на меня трагическим взглядом.

— Что случилось? — спросил он с тревогой.

— Звездочка шарахнулась и сбросила меня, но со мной ничего не случилось.

— Мы должны молчать об этом. Ни слова, — шепотом произнес Джо, посматривая на миссис Конлон. — Держи язык за зубами, иначе тебе никогда не дадут сесть на лошадь.

Я попрощался с миссис Конлон. Уходя, она напомнила мне:

— Не забудь, что я говорила тебе, Алан.

— Одно можно сказать, — заявил Джо, оглядев меня с ног до головы, когда мы пошли к школе, — никакой беды не стряслось. Ты ходишь не хуже, чем всегда.

Глава 32

На следующий день, во время большой перемены, я поехал домой на Звездочке. Ехал я не спеша. Мне хотелось насладиться картиной, которая рисовалась моему воображению: как отец увидит меня верхом. Мать, пожалуй, встревожится, а отец положит мне руку на плечо, посмотрит на меня и скажет: «Я знал, что ты добьешься своего», — или что-нибудь в этом роде.