Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

— Когда ты станешь писателем, — сказал он, — будь таким, как Роберт Блэчфорд, человек, который написал «Невиновен»; это замечательная книга. Она была написана, чтобы помочь людям. Видишь ли, — продолжал он, — писать книгу ради денег не стоит. Лучше уж быть объездчиком лошадей. Когда объезжаешь лошадей, то делаешь что-то хорошее из того, что могло бы стать плохим. Легко сделать из лошади никчемную, вредную тварь, но трудно придать лошади, ну… характер, что ли, заставить ее помогать тебе, а не противиться. Когда я впервые познакомился с Питером, он дал мне почитать книгу «Моя блестящая карьера». По его словам, эту книгу написала женщина; но она себя называет Майлс Франклин. Это лучшая книга из всех, что я прочитал. Эта писательница Майлс Франклин не боится брать барьер, не уклоняется в сторону. Это настоящий человек, и сердце у нее есть… Не знаю… писать книги — не забава… Думаю, ты себе это дело неправильно представляешь. Тебе кажется, что ты будешь черт знает как хорошо и весело проводить время, когда станешь писать книги. Видишь ли, когда тебя хорошенько тряхнут разок-другой, ты, может быть, поймешь меня.

Мы сидели на верхней перекладине забора в загоне и смотрели на жеребенка, которого он приучал к узде. Жеребенок грыз тяжелые удила. Рот у него был красный, воспаленный.

— У него слишком длинная спина, — вдруг сказал отец, затем продолжал наш разговор: — Если кто-нибудь даст тебе сотню фунтов за книгу, можешь об заклад биться, что это ему выгодно, но если все бедные и обездоленные люди снимут перед тобой шапки за то, что ты написал ее, — это другое дело; это всего дороже. Но тебе прежде надо пожить среди народа. Ты полюбишь его. Эта страна принадлежит нам, и мы сделаем ее раем. Люди здесь равны. Во всяком случае, желаю тебе удачи. — И добавил: — Пиши книги. Но пока ты не встанешь на ноги, поработай у Симмонса.

Через несколько дней мистер Симмонс показал мне объявление в «Веке». Коммерческий колледж в Мельбурне объявлял о приеме на бухгалтерские курсы. Экзамены по истории, географии, арифметике и английскому языку. Тем, кто их выдержит, обещана стипендия. Желающрш поступить должны послать заявление по почте, и экзаменационные вопросы будут высланы местному школьному учителю.

Я написал заявление, и через неделю мистер Тэкер сообщил мне, что бумаги прибыли.

— Прошу заметить, Маршалл, — строго сказал он, обращаясь ко мне, как будто я обвинил его в чем-то, — что печать на конверте не сломана. Это значит, что вопросы до экзамена не увидит никто. Я сообщил Вильяму Фостеру об этом экзамене, и он тоже будет держать его, чтобы получить стипендию. Попрошу тебя явиться в школу в субботу в десять утра ровно. А теперь садись на место.

Вильям Фостер был любимчиком Тэкера и лучшим учеником. Он мог одним духом выпалить названия всех рек в штате Виктория и, проделывая упражнения по устному счету, прижимал обе руки ко лбу, чтобы видно было, что он не прибегает к помощи пальцев.

Решая задачу, он всегда загораживал тетрадь рукой, чтобы другие у него не списывали, но если мне это было нужно, я толкал его под ребро, и он убирал руку.

Его мать очень гордилась им и как-то сказала моей, что, если бы не он, я никогда не решил бы ни одной задачи.

Встретив его утром около школы, я предложил сесть вместе во время экзамена, но Вильям Фостер был в праздничном костюме, и это повлияло на его отношение ко мне. Он держался сухо, был неразговорчив и заявил мне, что его мать велела ему сесть от меня подальше.

Это было ударом для меня, но я последовал за ним и сел рядом, не обращая внимания на все его попытки отделаться от моего общества.

Мистер Тэкер заметил мою тактику и приказал мне пересесть в другой конец класса. Я устроился около окна и, глядя на гору Туралла, зеленый наряд которой сверкал на солнце, думал о Джо и о том, какой это чудесный день для ловли кроликов.

Мистер Тэкер постучал по столу и возгласил:

— Сейчас я вскрою печать на конверте с экзаменационными вопросами коммерческого колледжа Пультера. Прошу вас обоих заметить, что печать нетронута.

Он сорвал шнурок и вынул из конверта бумаги с вопросами, не сводя с меня своих злых глаз.

Затем он погрузился в чтение бумаг. Длилось это минут двадцать, он то хмурился, то поднимал голову и одобрительно поглядывал на Вильяма Фостера, который, как бы благодаря учителя за доверие, наклонил голову.

Мне очень хотелось поставить Тэкеру синяк под глазом, а потом удрать к Джо.

В воображении я уже рассказал Джо об этом синяке, когда Тэкер, прервав мои размышления, передал нам вопросы. Он посмотрел на часы и коротко сказал:

— Сейчас десять тридцать; в одиннадцать тридцать вы должны дать свои ответы.

Я стал разглядывать желтый кусок бумаги с напечатанными на нем вопросами.

«Вычислите сложные проценты…» А, это легко…

«Если десять человек возьмут…» Пропорции! Это уже легче легкого.

«Участок земли в четыре и три четверти акра…» Это труднее — гм!

Я взялся за работу, а Тэкер, сидя за столом, погрузился в чтение «Филд» — английского журнала, печатавшегося на глянцевой бумаге.