Я унес Россию. Апология русской эмиграции

Сталин губил не только миллионы неизвестных ему людей, но и самых близких к нему, ибо в предельном одиночестве подозрительность тирана с годами становилась маниакальной. Образ Сталина под пером его дочери — убедителен. Но есть в книге Светланы утверждения, с которыми трудно согласиться. Прежде всего — со “злым влиянием” Берии на Сталина. Светлана пишет, что это злое влияние “не прекращалось до самой смерти. Я говорю о его влиянии на отца, а не наоборот, не случайно. Я считаю, что Берия был хитрее, вероломнее, коварнее, наглее, целеустремленнее, тверже — следовательно, сильнее, чем отец… он знал слабые струны отца — уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество, и он лил масло в огонь и раздувал его сколько мог и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством”. Такой портрет “маршала от НКВД” Лаврентия Берии нам кажется правильным. Начавший чекистскую карьеру с двадцатилетнего возраста Берия, конечно, был моральным идиотом, преступником и прохвостом. И Светлана убедительно рассказывает, как Берия боролся со всеми в окружении Сталина, кто ему казался или был ему опасен. Он “устранил” многих из самых близких к Сталину людей. Известна борьба с Ежовым, из которой Берия вышел победителем. Все это так. В борьбе чекистских “пауков в банке” Берия, разумеется, наушничал Сталину, составлял доносы, “легенды”, “признания”, “показания”. Но ведь такой Берия у Сталина был не один. Таких “малют” у Сталина было несколько: Поскребышев, Ягода, Маленков, Микоян, Хрущев и другие. Все это были “мелкие бесы”, выполнявшие грязные и кровавые поручения “отца народов”.

Но на общую политику Сталина никто влиять не мог. Это была его политика. Для такого влияния Берия, как и другие “малюты”, был слишком мелкотравчат, что и доказал его быстрый конец, как только он остался без Сталина. При Сталине, обороняя чужими смертями свою карьеру, Берия, как и Ягода, был всего-навсего — сохраняя все пропорции исторических фигур — Фуше при Наполеоне. Ведь сама же Светлана пишет, что Сталин “был поразительно чуток к лицемерию, перед ним невозможно было лгать”. Уже это одно уничтожает возможность такого влияния Берии, о котором она говорит.

Столь же неубедителен отвод от Сталина вины в убийстве Кирова. “Отец любил Кирова, он был к нему привязан, — пишет Светлана, — в причастность отца к этой гибели я не поверю никогда”. Но “любовь Сталина” — довод крайне зыбкий и неубедительный. Сталин убил многих из тех, кого он “любил”. Светлана и в этом убийстве хочет видеть руку Берии. Но тогда ведь не Берия, а верный пес Сталина — Генрих Ягода — был всесильным начальником НКВД! И все, что мы знаем на Западе об убийстве Кирова, говорит только об одном: Кирова убило НКВД (во главе с Ягодой) — стало быть, по прямой директиве Сталина.

Есть в книге и иные утверждения и мысли, с которыми трудно согласиться. Так, говоря об окружении Сталина — о “высшем свете” Кремля, о старых большевиках, которых в таком количестве перестрелял Сталин, Светлана впадает в чрезмерно (как мне кажется) патетический тон, вполне понятный в СССР, но непонятный свободному человеку, защищающему свою свободу и свободу своих ближних. Об этом “цвете” партии Светлана пишет: “Какие это были люди! Какие цельные, полнокровные характеры, сколько романтического идеализма унесли с собой в могилу эти ранние рыцари Революции — ее трубадуры, ее жертвы, ее ослепленные подвижники и мученики”.

Кто же они, эти “рыцари”, “трубадуры”, “подвижники”, “мученики”? Это та старая гвардия большевиков, которая поддержала Ленина в его каиновом деле — гражданской войны, физического истребления миллионов людей, в искалечении русской духовной культуры. Читая эти страницы книги Светланы, удивляешься. Неужто же она, отрекаясь от марксизма-ленинизма как догмы, от насилия, от террора, не понимает, что именно эти “светлые личности” большевизма, эти “трубадуры”, “рыцари” и “подвижники” наиболее повинны во всей этой человеконенавистнической системе, что существует уже шестьдесят с лишним лет? В том зле, которое принесла всей России (без различия классов и национальностей) эта заговорщическая, антинародная, преступная и похабная октябрьская революция, повинны именно “рыцари” и “трубадуры”. Сталин не вышел из “пены морской”, он — верный сын партии, истый ленинец, совершенно закономерное явление в развитии болыпевицкой террористической диктатуры. И если он оказался не только убийцей миллионов ни в чем не повинных людей, но и неким Возмездием для собственной партии, то в этом есть и своя справедливость.