Я в любовь нашу верю...(СИ)

Усаги вонзила ногти в ладони и прикусила губу, чтобы не заистерить прямо здесь. Как бы она ни любила творчество соперницы, это был уже перебор. Пусть песня эта и не принадлежала Айно, но это было для Цукино фактическим принижением ее самой в глазах любимого человека. Она посмотрела на Мамору, что с трудом держал себя в руках. В полумраке тяжело было понять, какие эмоции он испытывает. Коснувшись ладонью его спины, Усаги почувствовала напряжение парня.

Пусть судьи всё решат,

Их равнодушный взгляд.

Пусть такова судьба,

Я с ней борюсь одна.

Сомнений полный круг,

Любимый или друг?

Огонь или метал?

Один лишь всё забрал.

Рей вошла в зал как раз в тот момент, когда Минако, выложившись на полную, пропела последний куплет перед понижением голоса, вложив в него все свое отчаяние и боль потери. Хино, облокотившись на барную стойку, нахмурилась. Она считала, что подобные движения души делают лишь хуже; но разве Айно можно убедить в этом? Ее драматичная натура требовала выражения, эмоционального всплеска. Рей все понимала, но все равно полагала, что это проявление слабости. Но пение Минако и впрямь было сильным.

Я не расскажу

То, что с нами было,

Про мысли о тебе,

Про дрожь в моей руке.

Хочу сказать, прости,

Если было больно,

Но в свои слова

Не верю я сама.

Но знаю лишь одно:

— тихо пропела Айно, слабо улыбнувшись, словно и впрямь извиняясь.

«Любовник или друг? Ни тот, ни другой. Прощай же!» — подумала она и, набрав полную грудь воздуха, пропела последние строки, старательно вытягивая гласные:

Всё выигравший возьмёт…

Всё выигравший возьмёт…

На шее Усаги нервно билась жилка. Девушка с тревогой посмотрела на Мамору и, протянув руку, сжала его ладонь, но парень будто бы не заметил ее жеста. Все его внимание было приковано к сцене, к Минако, к ее блестящим от слез сапфировым глазам. Как же давно звучала клятва, что эти очи никогда не узнают слез! Словно не он это говорил…

А песня подходила к концу. Приближался момент, когда Айно должна была окончательно отпустить чувства к Мамору, словно рвущийся ввысь гелиевый шарик на длинной нити. И вот он настал. Еще пара слов — и их история любви станет всего лишь грустной сказкой.

The winner… takes it… all…

— пропела дрожащим голосом Минако, и тут же две слезинки прочертили влажные дорожки на ее припудренных щеках. Она сделала шаг назад, по-прежнему судорожно, до онемения в пальцах, сжимая микрофон в руках.

— Минако!!! — рванулся к ней всем телом Мамору, словно пытаясь схватить девушку, словно ускользающую мечту, но тут же обмяк, обессиленно опустившись обратно на диван и обхватив голову руками.

Айно же буквально убежала за кулисы, желая оказаться как можно дальше от этого места и этих людей. В полумраке она налетела на мистера Ямамото, который что-то возмущенно причитал и, отмахнувшись от него, побежала дальше, не разбирая дороги.

— Стой! — окликнул ее кто-то, и девушка покорно затормозила, бросив измученный взгляд через плечо.

К Айно торопливым шагом приближалась Рей, и весь вид ее не предвещал ничего хорошего.

— И что это было? — строго поинтересовалась Хино.

Минако разом обмякла и посмотрела на подругу безучастным взглядом:

— Я его отпустила.

— В который раз? — издевательски вздернула бровь Рей.

Айно упрямо вздернула подбородок:

— Надеюсь, что в последний. Извини, но мне нужно уйти…

— Снова побежала прятаться в норку? Малодушие — это не твой стиль. И вообще, сколько раз ты будешь наступать на одни и те же грабли?! — взорвалась импульсивная брюнетка. — Я думала, мы все обсудили, и ты приняла решение жить дальше!

— Да, это так! — парировала Минако. — Но это моя жизнь, Рей. Моя! Можешь не верить, но так мне стало немного легче. Я и правда отпустила Мамору. На этот раз навсегда. Хотя разлюбить его я все равно не в силах…

— Ох, ну и мазохистка же ты… — устало вздохнула Хино. — Ладно, дело твое. Только без глупостей.

Айно улыбнулась уголком губ:

— Конечно, — и, развернувшись, открыла дверь служебного входа и вышла в душную июльскую ночь.

На улице царило затишье, словно перед грозой. Не было слышно даже привычного пения сверчков и цикад. От земли поднимался невидимый человеческому глазу пар — явный признак приближающейся непогоды. Мрачные тучи, незаметные на темном покрывале ночи, укрывали небосвод, скрывая Луну и звезды. Но там, на западе, куда Минако по привычке обратила свой взор, по-прежнему сияла Венера. Маленькая храбрая звездочка, которой с Земли казалась планета любви, словно разгоняла мрак вокруг себя.

— Я тоже смогу так, — произнесла Айно едва слышно и, набрав полную грудь воздуха, двинулась к стоянке, где поджидало несколько полуночных такси.

Едва она удалилась на достаточное расстояние, от стены отделился едва различимый силуэт, выходя из мрака. В свете одного-единственного фонаря насмешливо, и в то же время холодно сверкнули светло-зеленые глаза незнакомца, и губы его изогнулись в многообещающей ухмылке.

— Ну, здравствуй, Дитя Любви, — произнес он, проводив хрупкую фигурку взглядом, после чего, щелкнув пальцами, исчез, оставив после себя удушающий запах серы.