Я вам не ведьма!

Если бы я не решила в панике убежать, обошлась бы даже без ободранной коленки. А так я не очень удачно споткнулась, и прежде, чем «дяденька» успел отмереть после моего предыдущего внезапного падения и поймать меня за локоть, – хоть, к чести его сказать, он попытался, – полетела коленкой прямо на острый гравий ведущей к беседке дорожки.

Я не заревела.

Только сморгнула пару слезинок.

Тетенька оказалась рядом, как будто и не было ее внезапной эскапады с деревом, вся такая отглаженная, отутюженная, прямая и аккуратная, присела и потянула к себе мою ногу, как будто это ее личная нога, деловито повертела, рассматривая окровавленную дырищу на чулке.

– До свадьбы заживет, – резюмировала она, – давай, пойдем в беседку, я тебе ногу обработаю.

– Тетенька, а это очень знакомый тебе дяденька, да? – прошептала я. – Ты даже при слугах по деревьям не лазила…

А уж при мне тем более. Может, какой-то злобный оборотень тетеньку съел и занял ее место? Не поискать ли мне у нее большие зубки?

Очень хотелось хоть как-то оттянуть встречу с вон тем пузырьком темного стекла, в котором, как я отлично знала, находилась гадкая шипучая и, самое главное, ранкощипучая жидкость.

– Это такой же оболтус, как и ты, только постарше, нечего его стесняться, – отмахнулась тетенька, – что, правда слухи пошли?

– Ну да… Я… – это было сложнее, чем не заплакать, грохнувшись на гравий, – я беспокоилась.

От тетеньки знакомо пахло ее лекарством и немного непривычно – мелом. Я сама не ожидала, что полезу обниматься, но как-то… захотелось и все.

Тетенька, как и всегда, оттолкнула меня через несколько секунд. Я капризно выпятила губу, но покорно встала, похромав за ней в беседку.

Таинственный нэй пошел за нами. Не похоже, чтобы он много понял в этой короткой семейной сцене, но и растерянным не выглядел: скорее, от души веселился, глядя на мой позор.

Я, кстати, за эти несколько минут поняла про него целую кучу вещей. Вот первая и самая очевидная: они уже тысячу тысяч лет как с тетенькой знакомы. Возможно, он знал какую-то другую тетеньку, не мою, а помоложе, у которой глаза еще не до конца остыли, и теперь видел в настоящей ее останки.

А еще он как-то связан с Щицем, но это я сразу поняла. И он куда старше, чем хочет казаться.

– Дяденька, – сказала я, потому что не хотела смотреть, как жидкость польется на рану, и изо всех сил искала способы отвлечься, – а что вы с тетенькой обсуждали? Как забрать Щица домой? Я отдам, только расколдуйте и найдите мне кого-нибудь для стирки.

И вдруг услышала свой голос, будто со стороны. И мне он не понравился.

Рядом с тетенькой я будто вернулась… не в детство даже; во времена, когда я только закладывала фундамент для воздушного замка нашей с Элием совместной жизни. И вести вдруг себя стала почти так же.

Мой голос был… миленький. Кокетливый немного. Такой… Фальшивый.

Тут тетенька от души плеснула своей гадости мне на боевую рану. Я волевым усилием не завизжала и твердо решила, что больше в жизни не назову этого нэя «дяденька».

– Да, – серьезно сказал нэй, – вроде того. Я друг его отца.

– Отец за него беспокоится? – воспользовавшись тем, что тетенька наконец отпустила мою ногу, я фыркнула и выпрямилась на скамейке, уткнувшись в его лицо самым испытующим взглядом, на который была способна. – Он его бросил и уехал в Шень, разве нет? Никогда не поверю.

– Разумно, – кивнул дя… нэй, – уточню: некоторое время я заботился о… Щице. Как об ученике.

Я встала, подошла и ткнула нэя в кончик носа. Тетенька не стала меня удерживать: видимо, перед этим человеком она не видела никакого смысла блюсти приличия.

Я коснулась пальцем кожи, хотя до курносого носа ненастоящего лица еще не достала.

– Верю, – согласилась я, отдергивая палец.

Он, наверное, очень страшный на лицо тетенькин ровесник.

– Нэй Салатонне вместе со своим цирком некоторое время был вынужден держаться подальше от этой части страны, – холодно пояснила тетенька.

Я вспомнила злополучную мартышку с пришитым рыбьим хвостом – неужели тот самый Салатонне? Как тесен мир. Он ведь почти обвел папеньку вокруг пальца и даже разок был приглашен к нам на ужин… Я, правда, тогда приболела, так что своими глазами его не видела. Только мартышку. И нитки.

Трупик и без того был противный, самый, пожалуй, гадкий из всех экспонатов той кунсткамеры, но нитки… нитки меня возмутили. Если лжешь, так хоть старайся, а тут на виду прямо! Поход в палаточный «Мир чудес Салатонне» кончился для папеньки моей трехдневной истерикой, и он мудро решил, что не так уж и хочет собирать такого рода диковины, раз уж его дочь не готова их рядом с собой терпеть.

Мы не вели с циркачом никаких дел, но те, кто решил вести, оказались однажды очень недовольны. К сожалению, доблестные стражи порядка обнаружили на месте палаточного городка только пустое поле: похоже, циркач отлично чуял тот момент, когда пора было драпать со всех ног.

– И как ваша русалка? – поинтересовалась я из вежливости.