Я вас не слышу

Юра, на удивление, оказался очень хорошим отцом. Так ведь это и понятно: именно он нянчился со своими сестрами. Надя, наоборот, повела себя совершенно неадекватно. Сначала молодая мама впала в прострацию, беспрестанно плакала от умиления, потом вроде бы поверила в свое счастье, в то, что у нее есть дочка, но все равно ей нельзя было ничего доверить. Она была еще очень слаба, тяжело вставала по ночам, все у нее валилось из рук. Юра первое время был и за отца, и за мать. Мария его даже зауважала. Он ловко делал девочке массаж, бегал на молочную кухню, всегда сам мыл Гулю. Опять же, как ни крути, а Юра по профессии – медик.

«А может, и ладно, – приходили Марии в голову успокоительные мысли, – парень хозяйственный, трудолюбивый». Она хорошо помнила, как ее муж воспринял рождение дочери. И дело было даже не в том, что у них родилась дочь (а как каждый мужчина, Володя ждал первенца-сына), а просто появление ребенка в его жизни вызвало неоднозначную реакцию. Мария нутром чувствовала: мужу казалось, что у него отбирают его свободу, его право на разгульную жизнь, еще такую молодую. А как же встречи с друзьями, а как же попить пивка после работы? Что это за постоянное «должен», с какой стати? С одной стороны, он вроде и радовался появлению дочери и перед друзьями бравировал: «Вы-де еще салаги, а я – отец». А с другой – постоянно пытался куда-нибудь уехать, остаться на работе подольше, сходить лишний раз на встречу с бывшими однокашниками. Раньше ему было не до друзей, а тут, поди ж ты, про всех вспомнил.

Юрино поведение оказалось полной противоположностью. Правда, он тоже после работы не являлся строго к назначенному времени (оно и понятно, у молодого мужчины был постоянный приработок – частные сеансы массажа), но, приходя домой, сразу включался в работу. Одной рукой стирал, другой – мешал кашу. При этом тепло смотрел на Надю, периодически подмигивая, что уж было, по мнению Марии, совершенно некстати.

– Мам, а давайте я макарошек сегодня наварю? – браво предлагал Юра.

Марии сразу же от этих слов становилось не по себе: и от «макарошек», и от показного веселья. Обращение «мама» – это вообще была отдельная история. Ну какая она ему мама? У него есть своя мама. При чем здесь Мария? Она пыталась поговорить об этом с Надей.

– Кролик, если твой муж будет называть меня Марией Геннадьевной, то я против не буду! Ну, сама посуди, какая тебе мама Любовь Андреевна?

– Мама, это разные вещи. Может, и неправильно, что я не могу называть Соловьевых мамой и папой! А Юра – он от всей души!

Надя очень гордилась подчеркнуто теплыми родственными чувствами мужа. Всех любит, для всех – свой. Мария же склонна была видеть в этом скорее недостаток воспитания, культуры. А Надя-то, Надя?! Готова Любу называть мамой! Как же быстро она набирается этого всего от своего Юры! Или Мария все же относилась к Юре предвзято? Скорее всего, так.

Она частенько возвращалась с работы одновременно с зятем. Неспокойная Гуля не давала Наде возможности ничего сделать по хозяйству, поэтому оба тут же включались в работу. Мария шла на кухню, Юра – помогать с Гулей. Мария удивлялась дочери: Надя никак не могла выйти из своего сомнамбулического состояния. Ну да, Гуля много плачет, но сколько же можно молодой матери находиться в прострации? Прошло уже полгода, а Надя все никак не могла собраться. К пианино не подходила совсем, испуганно смотрела на девочку, когда та спала, потом хватала ее сразу же, если та начинала плакать. Неужели Мария была такой же?

Дружная Юрина семья впервые увидела девочку, когда той уже исполнилось три месяца. Пришли, как всегда, полным составом. Прихватили и Катюху, и Риту, и Ленку с мужем и их крикливой Танькой. Мария диву давалась: к чему столько народа? Рите интересно посмотреть на Гулю? Маловероятно. И потом, в доме – младенец, а Танька у них детсадовская, не хватало еще инфекцию принести. Но что тут поделаешь, такие родственники! Юра, понятное дело, был счастлив, удивлялся, чего это не захватили Лизку.

– Она у нас теперь ученая. С нами ей теперь неинтересно, – Егор хмыкнул с осуждением.

– Да ладно, батя. Потом, значит, придет, у нас двери всегда открыты!

Мария пыталась не цепляться к каждой Юриной фразе, не доводить себя до взвинченного состояния. В конце концов он прав – это его родственники!

Мария посмотрела на свою квартиру глазами гостей. Кругом развешаны пеленки; стоят детская кроватка, коляска, пеленальный столик с расставленными на нем бутылочками, никогда не убирающаяся гладильная доска со стопкой распашонок. Она перехватила кислый взгляд сватьи. Нет! Ту раздражал совсем даже не беспорядок. Люба вздыхала по тяжелой Юриной жизни, ясное дело.