Я вернусь

Придавленная грузом раскаяния, Ольга с трудом поднялась по лестнице, выглянула из окна и удостоверилась в том, что Рик уехал. Затем решительно направилась в гардеробную и достала из коробки с обувью заветный телефон. Включила и ошалела от количества посыпавшихся сообщений:

– «Оля, родная, прости, не знаю, что на меня нашло, я люблю тебя», «Я дурак, был не прав, как я мог тебя приревновать? Мы же выше и больше этого», «Оля, умоляю, не молчи, наори на меня, назови идиотом, только не молчи!», «Оля, прошу тебя, я ничтожество, ты ведь все это делаешь ради меня, я чувствую себя гаже некуда, словно я подложил тебя под этого Рика».

Ольга пролистывала их одно за другим, не понимая, что случилось, и чувствуя все нарастающее беспокойство. Она уже собиралась набрать знакомый номер, как в телефон упало еще одно сообщение – фотография из аэропорта и лаконичная подпись: «Вылетаю».

– О, нет, нет, только не это, пожалуйста, только не это…

Как он может вылететь? Это же не в соседнюю область смотаться! Ему нужна виза… Черт, у него есть пятилетняя виза, оставшаяся с прошлого путешествия. Но ведь надо купить билеты – ну кто покупает билеты на трансатлантический рейс за несколько часов?

«Цена вопроса», – резонно возразила самой себе Ольга. Все дело лишь в количестве пересадок, а свободные места всегда найдутся, даже на прямые рейсы. Но все же, все же. Арсений был не из тех, кто вот так срывается с места в карьер, не подготовившись основательно, не собрав вещи. Надо его остановить.

Она немедленно набрала его номер, но в ответ услышала лишь «Абонент находится вне зоны доступа». С остервенелой тупостью и упорством набрала еще раз, и еще раз, но механический женский голос, которому были неведомы сантименты, повторил все то же сообщение.

Уронив руки на колени, Ольга горько разрыдалась.

Убеждая себя в нелогичности собственных слез, глупости и нерешительности, Ольга никак не могла взять себя в руки. Думай, Оля, думай, Арсений не знает адреса, но он знает город. Наверняка остановится просто в гостинице. И сообщит ей, попросит приехать. Господи, что сказать Рику?

В полной растерянности и смятении чувств Ольга спустилась на первый этаж и застыла посреди кухни. На столе, в китайской вазе, стояла свежесрезанная роза. Пока она рыдала в гардеробной, Рик вернулся и подарил ей цветок.

Ольга в изнеможении села за стол и тут же подскочила от резкого звука. В стрессе она взяла с собой второй телефон, и именно он звякнул у нее в руке.

«Гостиница «Глория», буду там через пять часов. Жду. Люблю». Ольга со стоном опустила голову на руки.

Несколько часов ей понадобилось на то, чтобы прийти в себя. Так, жалеть себя она будет потом. Нужно подумать, как выкрутиться. Игнорировать Арсения нельзя. Звонить и уговаривать вернуться домой тоже. Арсений был мягок и податлив, как теплая глина в руках скульптора, но стоило ему дойти до определенной температуры, как он начинал ломаться и крошиться, но не принимал требуемую форму.

Нужно с ним поговорить.

От мысли, что через несколько часов она увидит любовь всей своей жизни, было и радостно, и боязно одновременно. Она сильнее обычного почувствовала горечь своего предательства. Никогда раньше ей не приходилось прыгать из одной постели в другую, и это именно то, что она собирается сейчас сделать.

Вначале надо нейтрализовать Рика. Ольга набрала номер мужа и сообщила, что экстренно выезжает в соседний штат, где появился недорогой бидермейер. Понятия не имеющий о том, что такое бидермейер, Рик искренне удивился:

– Любимая, но ты же собиралась приехать сегодня в магазин?

– Я могу сделать это завтра? – прикусив губу и стараясь не дышать в трубку слишком часто, спросила Ольга.

– Да, конечно, – растерянно ответил Рик.

Ольга, не выдержав, все-таки решила оправдаться:

– Прости. Я тебе потом объясню, но это редкая удача для антиквара. Я хочу взглянуть на него и, если это не подделка, куплю. Его можно перепродать знатокам раз в пять или шесть дороже.

Рик закашлялся.

– Хорошо, если ты так говоришь. Будь осторожна за рулем. – И немного помолчав, прибавил: – Люблю тебя.

Ольга осеклась, а затем ответила:

– И я тебя.

Со странной отрешенностью она начала собираться, раздумывая над своими словами. Себе лгать не стоило: они не были дежурной отговоркой, бездушным американским сентиментализмом, произносимым при любом удобном случае – родителям, супругам, детям. Этим американцы отличались от нас – раскидывались словами любви, не вкладывая в них особого смысла.

Но Рик вкладывал. Это было ясно как божий день. Мог бы ничего не говорить, за него все сказала роза в китайской вазе.

А она? Она тоже полюбила Рика? Человека, не имеющего понятия, что такое консоме и бидермейер. Это выглядело насмешкой над ходом всех вещей. Но это было правдой. Оказывается, можно любить двоих.