Я вернусь

Я снял штаны, ботинки, забрался в Волгу-матушку по пояс, пока мазутная пленка не осталась за спиной. Тут я наконец-то зачерпнул пригоршню чистой речной воды, сначала умыл лицо, потом стал пить, опустив лицо прямо в воду. Постоял некоторое время, потом снова прильнул к водной глади. Жажда все не проходила. Лишь на четвертый раз я облегченно вздохнул, напившись, как мне казалось, впрок на целую неделю. Продрог до чертиков, решил греться движением.

Заполнив фляги до самых краев, стал возвращаться на берег, пытаясь обойти полосу мазута. Так я прошел вдоль берега довольно приличное расстояние. Вышел на берег возле недостроенного кирпичного дома. Стал, не спеша одеваться. Едва надел штаны, как услышал чей-то смех из дома и уже знакомую неприятельскую каркающую речь. В доме засели немцы! По неторопливой, спокойной беседе, смеху, я понял, что фрицы меня не заметили.

Пригнувшись к земле, я бесшумно подбежал к дому. Благо не успел еще обуться. Вначале схватился за автомат, но через мгновенье передумал и вынул проверенное в первом бою средство – гранату. Ввернул запал, выдернул чеку. Забросить в недостроенный дом гранату оказалось не сложнее, чем закинуть кусок сахара в чашку с чаем. Раздался взрыв, свистнули осколки, а потом все стихло, даже не стонал никто. Подождав какое-то время, я осторожно заглянул в дом. Четыре фашиста были убиты наповал… Сидели, смеялись, болтали о чем-то – вдруг миг и в окно влетает граната. То-то же, на войне с Тонгсуо клювом не щелкай!

На завод вернулся радостный: принес воду, да еще и немецкую точку ликвидировал, которая с берега косила красноармейцев-водоносов.

Командир чуть не заплакал от радости. В наградном листе, обнаруженном позже в архиве, он написал, что 24 сентября 1942 года боец из Якутии Василий Иванов проявил себя в бою, как истинный герой, ликвидировал две пулеметные точки, организовал штурм здания стратегически важного объекта, уничтожил десять гитлеровцев. За боевой подвиг, командир, ходатайствовал для меня не много, не мало, а орден Боевого Красного Знамени.

Но в штабе решили, что боец Иванов слишком молод, ему всего восемнадцать лет от роду и на фронте он всего три дня. Зелен еще для Боевого Красного. Решили ограничиться медалью «За отвагу». Подписал наградной лист сам командарм Чуйков. Эта награда нашла меня лишь в 1970 году…

Пока мы ждали подкрепления и вражеского контрнаступления в здании отбитого у немцев мукомольного завода, я регулярно совершал вылазки к Волге и приносил драгоценную воду все в тех же шести трофейных фляжках. Почему я рисковал жизнью? Купаться больно нравилось, и скучно было сидеть без дела…

Глава 10. Пролитый суп

Во время одной из очередных вылазок за водой я направился к берегу с другой, более отвесной стороны. По моим предположениям там было больше укрытий в случае обстрела. Берег был в целом наш, но враг, отошедший вглубь, все еще постреливал, укрепившись на отдельных объектах, расположенных выше. Порой немцы совершали наглые вылазки, обстреливали подходы к реке из автоматов и пулеметов, нападали на мелкие части.

Очевидно, что там, куда я пошел в этот раз, недавно прошло одно из таких сражений. Дыхание реки еще не окончательно разогнало запах миновавшего здесь боя: запах пролитой крови, раскаленного железа, сожженного пороха, развороченной земли…

Далее я пошел с оглядкой. Возле самой реки на высоком обрыве заметил небольшую пещеру. Показалось, что там кто-то есть. Я не успел укрыться незамеченным:

–– Эй, красноармеец! – крикнул мужчина в командирской фуражке, выходя из пещеры. – Ты из какой роты?

У меня отлегло от сердца. Свой! Я представился, как положено перед старшим по званию. Командира я знал. Он был то ли из третьей, то ли из четвертой роты нашего полка, старший лейтенант, еврей по национальности. Веселый был мужик.

–– Пойдем со мной, осмотрим берег, там где-то наша полевая кухня должна быть…

Мы прочесали берег и действительно наткнулись на то, что осталось от раздаточного пункта. Прямое попадание крупнокалиберного снаряда убило возницу, повара, обоих лошадей, разнесло баки с супом и кашей. На разгромленной кухне я отыскал переносной ранцевый термос с супом, с еще теплым содержимым, немного хлеба. Командир разрешил отнести добычу своим.

Только я надел фляжечную перевязь и положил хлеб в вещмешок, как свистнула пуля над головой. Вторая, третья… Одновременно с командиром мы укрылись за разбитой телегой полевой кухни. Чувствую, что спину жжет, прямо-таки припекает. Попали, гады, прямо в термос, хорошо, что сам цел остался. Начали мы отползать в сторону пещеры. Ползу, а спину ошпаривает уже чуть ли не кипятком, терпеть невмоготу. Горячий суп выливается прямо мне на спину, хотя приготовлен он часы назад. Умели же тогда делать термосы!

Достал финку, перерезал лямки фляги, а бросать драгоценную находку, ой, как не хотелось! Поволок дальше, держа за лямки. Когда выбрались из-под обстрела, открыл крышку термоса, заглянул внутрь. Жижа вытекла, а гуща осталась. И то хлеб!

Возвращался к своим я тем же путем, уже в одиночку. Поели-таки тепленького!