Я вернусь через тысячу лет. Книга 2

Сами же «стороны» вели счёт своим «подвигам» по числу отрубленных топориками голов. Снимали головы раненых «врагов» и, случалось, даже «вражеских» женщин. И приносили их своим вождям в корзинах — ради начальственной похвалы или награды.

Происходило это в самом конце благополучнейшего девятнадцатого века, под неусыпным оком трёх колониальных держав, опекавших тогда архипелаг Самоа — Германии, Англии и США. Три консула могущественных держав долго не могли примирить двух крошечных местных вождей. Много голов там поснимали…

С тех пор, видно, и засело во мне глухое предубеждение к топорам в руках дикарей. А Марат себя от этого избавил…

Бог мой! От скольких же, возможно, несчастий избавила и меня и местные племена дальновидная Розита своей книгой исторических новелл! Ведь наверняка не знала она, что прочитал и что НЕ прочитал Марат в «Малахите»! Насколько я помню, они там не откровенничали друг с другом. Но как жутко сказалось непрочитанное Маратом на его собственной судьбе!..

Похоже, какие-то общие и, может, даже самые главные закономерности жизни, которые я постигаю сейчас трудно, медленно, через пень-колоду, в прелестной голове Розиты уложены давно, прочно и в идеальнейшем порядке. Иначе как удавалось бы ей столь многое знать наперёд?

Пожалуй, стоит послушаться её — записать Женьку. Вдруг на самом деле пригодится? Я тут впереди ничего конкретного не вижу — мутно всё. А Розита что-то различает.

Пока я готовил магнитофон, чистую кассету и, на всякий случай, листок бумаги — вспоминал, как благородные самоанские туземцы, лишь после смерти Стивенсона понявшие его роль в прекращении их бессмысленной войны, прорубили сквозь непроходимые джунгли Дорогу Скорби к вершине горы, на которой писатель просил похоронить своё тело. На той горе нет памятника — просто мраморная плита со стихами самого Стивенсона. Но памятником стала сама Дорога Скорби.

Протопают ли когда-нибудь здешние племена хотя бы узенькую тропинку к моей могиле?

56. Остановим беспредел! Выступление Верхова по радио

— Дорогие земляне! Братья и сёстры мои! Случилось ужасное: погиб Марат Амиров. Погиб мученической смертью. Вы слышали это сегодня уже дважды. Говорить об этом особенно тяжко мне…

В динамике раздалось бульканье. Оно означало, что Женька волнуется и наливает в стакан воду. Все должны были услышать и понять его сдержанное волнение.

— Мы с Маратом жили в соседних дворах, — продолжал Женька, — учились в соседних школах, занимались в соседних лабораториях одного детского центра. Были друзьями детства. Он был талантливым историком, удачливым археологом и уже к концу школы стал специалистом по первобытному обществу. Потому и попал в «Малахит». Все вы по себе знаете, как легко туда попасть… А здесь вначале погибла жена Марата, потом он сам…

Опять послышалось бульканье. Женька смачно глотал воду: успокаивал нервы.

— Доколе мы должны это терпеть? — вдруг закричал он. — Доколе нас будут убивать, как кроликов? Надо остановить эту страшную машину смерти! Надо, в конце концов, искать и наказывать виновных! Пора объяснить всем окружающим, что убийство человека Земли не проходит без последствий, что у землян есть мощная защита!..

Неожиданно звонко зашелестела бумага. Видимо, Женька перелистывал перед микрофоном страницы книги, каким-то чудом попавшей на эту планету. Везли-то звездолёты в основном микрофиши, дискеты… Это, конечно, тоже впечатляет: книга, учёность, не хухры-мухры…

— Вот передо мной сборник различных земных конституций, — с почтением в голосе произнёс мой бывший одноклассник. — От древнегреческих до современных… И везде главное — одно и то же. Государство защищает гражданина. Защищает его жизнь, свободу, его дом и личную собственность. Везде одно и то же! Почему же у нас нет такой защиты? Почему мы живём как Бог на душу положит? Почему нас можно безнаказанно убивать?

Женька тяжело вздохнул — прямо в микрофон! — громко захлопнул книгу и продолжал уже тихо, задушевно, с отчётливо выраженным страданием в голосе: