Я вернусь (СИ)

«Иди к червям!»

С этой мыслью Тиберий вышел из переносного домика. Снегопад и не думал прекращаться. Крупные невесомые белые хлопья падали с чернильных небес. Темно, холодно, противно. Так и хотелось прямиком пойти к себе, но прокуратор двинулся в сторону убежищ палангаев. Необходимо было убедиться, что никто больше не подхватил белую смерть. Лекарь бы давно, конечно, забил тревогу, но как говорится: береженного дагулы берегут.

В первом переносном домике солдаты встретили его с хмурыми лицами: те, даже не стесняясь, играли в кости. Но удивительное дело — играли тихо, без азарта. Возможно, пытались не будить спящих товарищей, а, возможно, дело было в болезни и высокой температуре. Проверив руки палангаев, Тиберий заглянул в следующий домик. И картина повторилась с точностью до деталей. Солдаты, укутанные в одеяла. Слабый огонек в железной тарелке. Двенадцатигранные кубики и бронзовые монеты.

Лекарь увязался с Тиберием, но больше мешался под ногами, чем действительно помогал. Жаловался на нехватку снадобий, а затем и вовсе заявил, что лучше бы экспедиции вернуться в Венерандум… Прокуратор слушал его в пол уха, стараясь все внимание уделить солдатам. Оказалось, за эти два анимама никто не умер. Это были отличные новости. Однако из-за высокой температуры слегли практически все палангаи. Четверо были на грани смерти. Лекарь пичкал бедняг лечебными корнями, но они помогали слабо.

«Лучше не думать пока над этим. И без того проблем хватает».

Убедившись, что ни один солдат не заразился белой смертью, Тиберий немного успокоился. Мысли постоянно возвращались к словам старейшины. Авла-предательница наслала на служителей дагулов страшную болезнь. Было ли в этом зерно истины? Вряд ли. Бедняжка еле дышит. Вот уже сколько анимамов из-за жара даже самостоятельно не может сходить справить нужду. Если бы не помощь Немерия, то она бы давно погибла.

«Старик сошел с ума. И точка. Ему уже везде мерещатся враги. А Авла… Она всего лишь слабая несчастная дуреха, которая оказалась, к сожалению, не в том месте».

Тиберий вспомнил, как его рабыня, такая же хрупкая как Авла, высыпала прах Юлии и спрятала в шкатулке длинношеею фигурку единого бога. Кулаки сами собой сжались, пальцы до боли впились в кожу.

Отправив лекаря в палатку Актеоуна, Тиберий пошел к себе. Ветер стих, из рваных краев тяжелых серых облаков выглянула луна. Лицо на морозе потихоньку теряло чувствительность. Прокуратор остановился, чтобы полюбоваться яркими красно-синими звездами. Ему было необходимо хотя бы несколько мгновений побыть наедине. Его так и тянуло посмотреть на павшего дагула, но он усилием воли не давал себе этого сделать. Не пристало таращиться на бога, как на актера.

«Я все еще жив. Я добрался до дагула! Смог, преодолел! И завтра ничто меня не остановит. Пусть болезнь усилится, пусть руки поразит белая смерть — наплевать. Я выполню приказ Владыки».

Полегчало.

Отражавшийся от снега лунный свет болезненно бил по глазам. К тому же Тиберий с удивлением осознал, что все это время шепот в голове никуда не исчез. Он просто перестал обращать на него внимание. Чувствуя, что если будет и дальше стоять и пялиться в небо, рухнет в сугробы, он юркнул в свой переносной домик.

Все, кроме Авлы, спали. Девушка же уставилась в одну точку и, казалось, не заметила появление прокуратора.

— Ты как? — спросил Тиберий, повесив плащ на костяную вешалку.

Тишина в ответ.

— Ты меня слышишь?

Признаться, Авла выглядела скверно. Черные волосы слипались от пота, висели сосульками. На губах был мерзкий белый налет. Щеки впали, хотя скулы торчали остро. Под ногтями — грязь. Но больше всего внимание приковывали пустые серые глаза. Словно некто вынул из девушки душу и оставил лишь пустую оболочку.

Тиберий подтянул свои шкуры к костяному столбу, поддерживающему потолок домика, сел, прислонился к нему спиной и накинул на ноги взятое из дома теплое одеяло. Под рукой оказался закрытый глиняный сосуд. Откупорив крышку, прокуратор принялся с жадностью пить. Вода была отвратительно теплой и соленой. Но лучше уж так, чем и дальше мучиться жаждой.

«Всё, больше с места не сдвинусь. Наконец-то можно лечь спать».

— Долго я пролежала без сознания? — вдруг спросила Авла и посмотрела на Тиберия.

Он вздрогнул от неожиданности и пролил немного воды на грудь.

— Два или три анимама.

— Прости, что напугала.

— Ничего страшного. Просто старческие страхи. Ты и раньше просыпалась, но всегда словно была в другом мире. Как бы тебе объяснить-то… Ты вроде и проснулась, но все же не с нами.

Громко сглотнув, Авла кивнула.

— Я поняла.

— Хочешь воды?

Несмотря на усталость, сковавшее тело, Тиберий встал, поднес графин к губам девушки и, когда та напилась, вернулся на место. Кудбирион мирно посапывал возле него, так и не проснувшись после прихода друга.

— Спасибо, — сказала Авла. — Я… я чувствую себя лучше, правда.

Она озабоченно огляделась, приложила ладонь сначала на лоб Кретики, а затем, едва приподнявшись, — на лоб гиганта Септима. На лице застыл немой вопрос.