Я вернусь (СИ)

— Мы все заболели, не только ты, — ответил Тиберий, разминая пальцами больное колено. — Поэтому так до дагула и не добрались. Но клянусь богами, что завтра я, даже если буду падать от жара, дойду до Сира.

— А куда ты выходил?

Прокуратор пренебрежительно махнул рукой.

— Так, пустяки.

Авла вдруг посерьезнела, склонила голову.

— Ты ведь знаешь, да? — спросила она.

— О чем?

— О том, как я попала в эту экспедицию.

Тиберий тяжело вздохнул, закрыл глаза, решаясь с духом. Черви земли! Да он никогда не чувствовал себя хуже, чем сейчас. Не физически, но морально. Столько ответственности… Когда живешь в Венерандуме, то принимать решения за горожан в Юменте просто. Ты их не видишь, не осознаешь, как же сильно влияешь на их судьбы. В ледяной пустыне всё иначе. Каждая ошибка влечет гибель людей. И ты сполна можешь «налюбоваться» на результат своей работы.

— Знаю, — сказал Тиберий. — Всё знаю, Авла.

— И ты ведь ходил к старейшине… — Девушка замолчала на несколько мгновений, затем продолжила: — и, наверное, вы обсуждали, как же получше преподнести меня дагулу Сиру… Я понимаю…

— Я даю обещание, что ты не умрешь от меча в экспедиции.

— Отравите? Так даже лучше!

— Слушай, я поругался с Актеоуном. И не говори со мной с таким тоном! Я, в конце концов, королевский прокуратор! Почему все об этом постоянно забывают?

Повисла абсолютная тишина. Гигант Септим во сне поправил тыльной стороной ладони повязку на лице, повернулся на другой бок. Авла же уставилась, не моргая, в одну точку перед собой.

— Прости, — начал Тиберий, успокаиваясь. — Просто… столько всего происходит. Я не успеваю должным образом реагировать. Возможно, из-за болезни сорвался на старейшину, но… Не знаю. Похоже, он завтра умрет. И в этом винит тебя. Да-да, тебя. Понимаю, как это звучит странно.

Авла с грустью посмотрела на него.

— Я не могу убить тебя только потому, что ты предательница, — продолжал Тиберий. — Я и так уже много плохого совершил. Я не создан для работы прокуратором. Не создан, понимаешь? Прошлый Безымянный Король… то есть его прошлая физическая оболочка Владыки ошиблась во мне. Я ведь и должен был остаться нищим в Юменте. Ты, наверное, не можешь представить, но я в свое время и воровал, и просил милостыню у астулы старейшин. А потом… потом меня взяли в королевский замок. Это было чудом, понимаешь? Мальчик из самых низов поднялся до вершины. Стал богачом…

Он невесело ухмыльнулся, отпил воды из графина, чтобы смочить пересохшее горло. Пот по-прежнему катился с него градом.

— Сейчас-то я понимаю замысел Доминика… то есть Безымянного Короля. Я ему как мастер своего дела был не нужен. Я воплотил в себе мечту многих бедняков Юменты. Владыка очень хитер, знаешь ли. Возвысив меня, он сам стал ярче и могущественнее в глазах людей. А я? Так и остался капризным ребенком, неспособным решать сложные задачи. Всегда им был! Треклятые боги!

— Но ты ведь добрался до дагула Сира, — прошептала Авла.

— И после перерождения Безымянного Короля, — продолжил Тиберий, не обратив внимание на слова девушки. — Он… он… Да пошло всё к червям! Скажу, как думаю: все это ерунда про душу бога и его перерождения! Брехня! Старейшины выбрали мальчика в качестве нового правителя, и он увидел во мне учителя. Странно, да? Я стал в его глазах мудрецом. Потому-то он и отправил меня к павшему дагулу. А я всего лишь никчемный дурак, думающий только о том, как мои дети сейчас себя чувствуют в Венерандуме…

Авла замотала головой, сказала с жаром:

— Ты хороший человек, Тиберий! Один из немногих, кто заслуживает уважения. Не вини себя.

— Если бы был хорошим, то не взял бы тебя в экспедицию.

— А ты знал, что я… предала веру?

— Нет. Старейшина рассказал мне обо всем лишь тогда, когда мы подходили к ущелью.

— Вот видишь!

Отстегнув с пояса небольшой мешочек, Тиберий запустил в него руку, набрал горсть сухих листьев подземного ореха и бросил в рот. Горечь немного прочистила голову, но из-за жара его по-прежнему шатало. Казалось, пол переносного домика постоянно качался. Лишь усилием воли удавалось не исторгнуть из себя остатки скудного ужина.

— Как ты стала вероотступницей? — спросил прокуратор, жуя сухие листья и запивая водой. — Думаю, ты можешь мне рассказать, пока все спят.

Авла посмотрела на него, в глазах застыла немая мольба.

— У меня двое детей, Тиберий. Мальчик и девочка. Близняшки. И каждому по шесть хакима. И так как с работой в Юменте сейчас плохо, мне пришлось пойти на крайние меры. Я не хотела становиться шлюхой.

— А муж?

— Умер. Еще когда у Ио и Кунория не прорезались зубки. На меня вышел один из вероотступников, предложил хорошие деньги за то, чтобы я стала «кормилицей». Работа простая: приносить время от времени лжепророкам еду и воду, когда они выступали перед народом.

Тиберий нахмурился:

— То есть ты даже не веришь в Единого Бога?

Она замотала головой.

— Нет, не верю. Я еле сводила конца с концами, Тиберий. Мне надо было кормить и одевать детей. Но меня поймали и я… оказалась здесь. Надеюсь, Ио и Кунорий еще живы. Очень на это надеюсь.