Я вернусь (СИ)

— Богиня и прядильщица, — сказал я, кивнув. — Хорошие имена. Ты пришел, чтобы влиться в жизнь общины?

— Да. Я слышал много хорошего от своих братьев-копателей об этом месте. Говорят, жители там пьют не воду, но молоко дагенов. И каждый анимам едят не меньше трех раз.

Мой первый элемент подошел к незнакомцам ближе, в ноздри ударили запахи давно немытых тел. Особенно воняло от жены витама. Похоже, она мылась в последний раз, когда родила дитя.

— Все это слухи, Луций, — сказал я. — Жизнь в общине тяжела, хотя у нее и есть особые преимущества. Например, мы и правда едим не меньше трех раз. Лично я слежу за тем, чтобы каждый житель не голодал. У нас достаточно мяса и зерен фоэнума.

Жена копателя громко сглотнула слюну.

— Я готов служить, повелитель! — заявил Луций, ударив кулаком себя в грудь.

— Во-первых, я просил не называть меня повелителем. Слишком много чести. Во-вторых, не могу пока впустить тебя в общину.

— По… почему?

Заговорщицки переглянулся с Катоном.

— Луций, ты знаешь про заразу? — спросил я.

Тот непонимающе уставился сначала на жену, затем — на меня.

— Нет.

— Конечно, ведь старейшины и этот ваш идол, Безымянный Король, не говорили о том, как же больны горожане. Это было им выгодно. И хотя каждый лекарь воочию видел заразу, все молчат. Боятся, мой друг.

Первый элемент подошел еще ближе, ощутил знакомую вибрацию воздуха вокруг человеческих тел, виски приятно закололо, словно ледяными иголочками принялись едва касаться кожи. Разум копателя эхом отозвался в моей голове. Сначала он напоминал едва слышимый шепот, но с каждым ударом сердца становился всё громче и громче. Лицо Луция будто распалось на множество составных частей. Я-первый начал осознавать, как же его нос и рот приняли именно такую форму, как глаза приобрели подобный цвет, как возникли едва заметные морщины в уголках губ, как виски коснулась седина в столь раннем возрасте…

Мысленно приказал себе остановиться. В поглощении нет необходимости.

— Все жители Мезармоута больны, — сказал я. — Даже Безымянный Король. Даже старейшины. И лишь я знаю, как вылечить людей. Луций, ты станешь свидетелем моей силы. Пообещай рассказать о том, что я сегодня сделаю, всем знакомым и друзьям.

— Я обещаю, — прошептал копатель.

— Тогда пусть твоя жена подойдет ко мне.

Он смутился, нахмурился и уставился в пол.

— Не бойся, друг. С ней всё будет хорошо.

Не дожидаясь разрешения мужа, женщина решительно направилась ко мне. Она выглядела жалкой и запуганной, губы тряслись, от страха, казалось, вот-вот пустит лужу. Однако продолжала идти.

Я-первый ощутил пульсацию её разума, на миг все чувства жены копателя передались мне. Нечем кормить детей… Последняя лепешка… Он обещал изменить жизнь… Гектор велик… Провести хотя бы один анимам в постели с таким сильным мужчиной… От последней мысли едва не скривился. Нестерпимо захотелось поглотить женщину, стереть воспоминания одним желанием. Но сдержался.

— Антуса, веришь ли ты, что Безымянный Король — воплощение бога-создателя? Только говори правду.

Она стояла напротив меня, маленького роста, взор упирался мне в грудь, ей приходилось поднимать голову. Если подкормить немного жену копателя, то её лицо станет даже милым, а из зеленых глаз исчезнет болезненный блеск. Нечем кормить детей… Пусть поможет… Я скажу, что он хочет услышать… Нет, врать нельзя… Луций запретил…

— Верила, — промямлила женщина. — Но… но после случившегося на площади собраний… я… то есть хочу сказать…

— Успокойся, я не обижу тебя.

Она заплакала.

— Пожалуйста, великий, помогите! Мне нечем кормить детей. Мы нуждаемся в вашей помощи!

— Молчи, Антуса! — закричал копатель. — Ты позоришь нас!

Я повелительно взмахнул рукой и гаркнул:

— Тихо!

Повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь сиплым дыханием горбатого Катона. Я-первый еще раз оглядел собравшихся, а затем коснулся указательным и средним пальцами лба жены копателя. Кончики перст вспыхнули красным огнем, мощный ментальный импульс ворвался в мозг Антусы, обследовал глубины её сознания, ища логово паразита. Я-первый на миг перенял чужие чувства. В желудке завязался болезненный узел; сердце бешено забилось в груди; меня бросило в пот; горло заткнуло невидимой пробкой. Я в ужасе попытался вздохнуть, но ничего не получилось.

Вены на лице Антусы распухли и потемнели, стали похожими на растолстевших червей хаето. Дрожа, жена копателя рухнула на колени и, схватившись за грудь, выплюнула небольшой белесый комок. Я же сделал два шага назад, схватился за спинку стула, пытаясь не упасть от головокружения. Пришлось разделить боль с остальными элементами.

— Антуса!

Витам подскочил к жене, обнял, бросая боязливые взоры на меня.