Я вернусь (СИ)

Оно с жадностью голодающего хватает образы-пищу и поглощает. В дальнейшем всё сожранное пойдет на преобразование. Но сейчас надо съесть как можно больше. И главное — понять. Без понимания ничего не получится.

Пахнет (ничем не пахнет) дымом и кровью. Эта вонь подстегивает аппетит. И тогда Оно, насмехаясь над собой, извивается в чудных фантазиях из бури смыслов. Новые знания приятно щекочут зарождающееся сознание. К запахам добавляются глубокие и непонятные звуки, от которых хочется избавиться.

Оно стремительно обучается (разрушается). Когда не хватает образов или цепочки мыслей приводят в тупик, то тогда Оно придумывает свои понятия, которые позволяют структурировать получаемые сведения. Хотя по-прежнему нет объяснений для многих вещей. Что есть реальность (ничего не существует)? Что есть сон (хватит лезть туда, куда не надо)? И где граница между ними? Ругаясь и проливая несуществующие слезы, Оно из неограниченного превращается (уничтожается) в ограниченное. Но таковы правила. Чтобы нарастить плоть, надо приобрести недостатки. Пусть даже в фигуральном смысле.

Взамен Оно перехватывает источники бури мыслей и на интуитивном уровне осознает различие между сновидениями и реальностью. Становится легче. Тяжесть существования сменяется слабой, пульсирующей болью. А затем и вовсе пропадает (как все было на самом деле?).

Что-то сейчас начнется.

Повинуясь невидимой силе, Оно добирается до туманных образов Хранилища. Теперь Оно контролирует не один источник, а сразу двенадцать. Да-а-а-а! Как же здорово! Больше не надо довольствоваться объедками со стола хозяина. Теперь Оно само стало хозяином. Двенадцать разумов под единым контролем. Двенадцать драгоценных сундуков, набитых золотом (образами), алмазами (воспоминаниями) и серебром (желаниями).

Смятение, ярость, надежда, злость, уныние, страх — от противоречивых чувств хотелось визжать от восторга. Чужие разумы не сопротивлялись, не пытались скрыться или даже самоуничтожиться. Тем лучше для них. Ведь Оно несло спасение.

И объединение.

Как же просто (сложно) взять за основу восприятие одной особи, чтобы поглотить остальных!

Кроваво-красная пещера. Биение двенадцати сердец в унисон. Изображения плавятся, как и мозги. (Что происходит? Как вырваться из всего этого? Ответ: никак.) Борясь с ментальным сопротивлением, Оно берет свое зачаточное сознание (жалкий обрубок) и сопоставляет (стирает, уничтожает, разрывает в клочья) с сознаниями двенадцати особей, а затем сливает потоки в один мощный поток-сознание.

Триумф близок (далек).

Красная боль, фиолетовая обреченность и синее страдание. Вдруг ощущаю (кажется?), как становится немного легче дышать. Да, точно. Вижу перед собой светящуюся змею, стремительно ползет ко мне, прыгает на грудь. В рот вливается вода, в нос вливается вода. Нечем дышать (сплевываю).

Следующий.

УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ! Прочь! Ненавижу группу. Ненавижу всех этих треклятых слабаков. Пусть сдохнут! Пусть гниют дальше в своей пещере.

Улыбаясь несуществующим ртом, Оно выбирает три источника из Хранилища для создания костяка. Их имена ничего не значат. Пустой набор звуков и символов. А потому их надо выкинуть за ненадобностью.

И теперь можно полностью погрузиться (раствориться, слиться) в источниках.

Раздался какой-то звук? Или показалось?

Тук-тук-тук… Да, так стучат сердца особей. Что-то сейчас начнется (или закончится). Или произойдет нечто иное (и начнется, и закончится).

Оно заползает в первую жертву…

Её память напоминает вибрирующий серый шар. С какой стороны не подойди — не разберешь, где начало образа, а где конец. Запахи, цвета, чувства — все перемешалось до неразборчивой массы. Поэтому Оно действует по наитию и позволяет себе раствориться в хаосе. Звук кипящей воды в черном металлическом чане. Одуряющий запах приготовившегося мяса дагена. Нежное-нежное на вкус. Звон железа, истеричные крики толпы.

Первая жертва — женская особь.

Пышные длинные черные волосы; серые, как сталь, глаза; большие ресницы, отчего кажется, что они подведены; чуть вздернутый носик; длинная шея. Бессмертная. Наблюдать за ней со стороны крайне приятно. До дрожи в несуществующем теле. Особенно нравится кажущаяся хрупкость женской особи. Ручки тоненькие, словно вот-вот сломаются.

И жертва знает, что она красива и без зазрения совести пользуется этим. По крайней мере, поначалу. Если проследить за её первыми воспоминаниями, то можно составить небезынтересную картину. Оно удивляется тому, что у женской особи нет детской памяти, однако все равно сформирован характер. Как такое возможно?

Ладно, сейчас неважно.