Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

При этом он был очень остроумный. Помню премьеру «Вишневого сада», где я играл Епиходова. Она состоялась на Малой сцене Театра сатиры, а там нет кулис. Пьеса, как известно, заканчивается словами Фирса: «А человека-то забыли…» В нашем спектакле он, по замыслу Валентина Плучека, после этих слов умирает. Играл его Георгий Менглет. Дальше — поклоны. Первым кланяется Андрей Миронов, исполнявший роль Лопахина, за ним — мы. Не видя, умер уже Фирс или еще нет, Андрюша, выдержав небольшую паузу, стремительно выходит на поклон и… так же стремительно возвращается со словами: «Рано вышел, Фирс еще агонизирует…»

В том же «Вишневом саде» в одной из сцен Лопахин говорит Епиходову: «Что у тебя сапоги так скрипят?» Но как сделать, чтобы они действительно заскрипели? Я купил детские резиновые игрушки, заложил их в брюки и нажимал, чтобы они пищали. Когда отыграли сцену, Андрюша обратился ко мне с пафосом: «Патологический неуспех!» Зрители не восприняли моей тонкой придумки и никак на нее не отреагировали.

С Андреем Мироновым и Александром Ширвиндтом в спектакле «Ревизор» (1972)

А как же весело мы снимались в фильме «Трое в лодке, не считая собаки»! Основные съемки — на реке Неман. Нас троих загружали в лодку и, чтобы не гонять туда-сюда, на весь день отправляли на середину речки. Между нами и съемочной группой, которая оставалась на берегу, курсировали дежурные водолазы. Мы обустраивались с комфортом: протаскивали с собой закусочку, выпивку и в перерывах потчевали себя. С берега иногда через мегафон доносился голос: «Что вы там делаете?!» Мы кричали в ответ: «Репетируем». Разумеется, выпивки не хватало, и мы посылали одного из водолазов, в котором были точно уверены: не настучит, не ляпнет сдуру, что, мол, ребята там пьют.

С Андреем Мироновым в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся» (1979)

Друзья, соратники, сотворцы — Ширвиндт, Миронов, Державин

Андрей был человеком очень деликатным и ранимым. Проявления звездности — гонор, осознание собственной значимости — в нем отсутствовали напрочь. Просто он очень любил жизнь и жил на полную катушку. Когда его не стало, я точно понял: он спешил жить. Однажды Андрей сказал: «Надо особенно ценить мгновения счастья и радости — они делают людей добрыми». Он ценил. Потому и был добрым.

О Высоцком

В 1968 году в спектакле Театра сатиры «Последний парад» прозвучали песни Высоцкого. Премьера спектакля состоялась уже после разгромных статей против него в центральной прессе.

Мы все любили Володю, Валентин Николаевич Плучек в том числе. Он сделал такую акцию — взял и пригласил Высоцкого в спектакль по пьесе Александра Петровича Штейна.

В «Последнем параде» Анатолий Дмитриевич Папанов, Роман Ткачук и я играли трех героев. Папанов был в главной роли, Ткачук играл механика, а я — журналиста по фамилии Марич. Там мы втроем пели песню про зарядку: «Вдох глубокий, руки шире. Не спешите — три-четыре…» А потом я один пел песню «На север вылетаю из Одессы». Там у Володи была строка про стюардессу — «доступная, как весь гражданский флот». Люди из Главреперткома попросили «доступная» заменить на «надежная». Володя был на премьере и на банкете. Там он мне сказал по поводу этой песни: «Мишка, поешь лучше, чем я!» Отвесил мне такой комплимент…

Мы ехали с ним по одной трассе по Минскому шоссе. Он едет на шикарном новом автомобиле заграничном, а я — на «Жигулях». Он мимо меня проезжает, притормаживает, говорит: «Мишаня, ну как?» Я говорю: «Прекрасно, Володя! Хорошо выглядишь». Помню еще встречу на даче во Внуково. Я привез Ольгу Александровну Аросеву, у нее дача там, во Внуково. И, помню, из-за заборчика выходит Володя с белокурой девушкой в простеньком платьице и говорит: «Миша, познакомься, это — Марина».

У него был очень могучий голос. Роста он был небольшого — мне по плечо, а я чуть выше среднего роста, — но от него исходила такая сила! У него была такая мужицкая основа, и это действовало очень на зал. Это все, разумеется, помимо того, что он был необыкновенно талантливым человеком, суперталантливейшим.

Его, конечно, не хватает сейчас… Я даже не знаю, как его назвать. «Бард» — это какое-то нехорошее, неподходящее слово. Это штамп уже просто стал. Он был талантливый поэт — вот это главное!