"Я видел вечность в час ночной": небеса и рай в английской литературе.

Догмат о вечных мучениях в аду неоднократно подвергался сомнениям в истории христианства как противоречащий образу всемилостивого Бога любви.[20] Учение Оригена о всеобщем спасении осудили как еретическое и анафемствовали на V Вселенском соборе в Констанстинополе в 553 году. Смелые же утверждения Григория Нисского о всеобщем восстановлении человеческой природы «в своем первозданном виде» никто не обвинил в ереси, как и уверенность Исаака Ниневийского в конечном абсолютном торжестве Божьей любви: «У Него безраздельная любовь и сострадание, обнимающие собою все творение, любовь неизменная, нескончаемая, вечная… Ни единая частица ни одного из разумных существ не пропадет».[21] Идеи Оригена в 9 веке оживил Иоанн Скот Эригена, чьи труды также были осуждены. И только в 17 веке доктрина о вечных мучениях грешников в аду открыто подверглась сомнению в Англии Питером Стерри и Иеремией Уайтом (Peter Sterry, Jeremiah White), а также королевским капелланом и ученым Томасом Бернетом, с иронией предлагавшим представить этот «театр провидения», в котором «большая часть человеческой расы горит в вечном огне. Что за представление, достойное лицезрения Богом и ангелами! И сколь оно услаждает ухо, наполняя небо и землю стоном и скрежетом зубов несчастных толп грешников и являя тем самым картину поистине божественной гармонии».[22] Свои голоса к критикам догмата о вечных мучениях присоединили и члены Филадельфийского общества хилиастов, развивавшие идеи и мистические образы Якоба Бёме. Особую популярность получили тогда видения Джейн Лидс (Jane Leads), опубликованные в ее книге «Чудеса Божьего мира, явленные в разнообразии восьми миров» (The Wonders of God» s Creation Manifested In the Variety of Eight Worlds, 1695).

И католическая, и англиканская церкви осуждали сомнения в вечной природе ада, подтверждая свою позицию ссылками на слова самого Иисуса Иисуса Христа (Мтф. 18:8; 25:41,46; Мк.3:29), и в ответ усиливали проповедь посмертного наказания. Наиболее яркой фигурой 19 века в связи с этим стал отец Джон Фурнисс (с «говорящей» фамилией Furniss, созвучной английскому «furnace» — «печь», «горнило»), печально прославившийся своими проповедями и книжками для детей, в которых натуралистически описывает вечные физические мучения, ожидающие юных грешников за тот или иной проступок. Он, возможно, стал прототипом для священника в романе Джеймса Джойса «Портрет художника в юности», проповеди которого держат в страхе юного героя, а затем становятся одной из причин его отхода от церкви, поскольку он не желает стать подобием жестоких «праведников». На вопрос своего друга, не боится ли он, что Господь пошлет его за неверие в огонь вечный, Стивен Дедал отвечает:

— А что предлагается мне взамен? (…) Вечное блаженство в компании нашего декана?

— Не забудь, он попадет в рай.

— Еще бы, — сказал Стивен с горечью, — такой разумный, деловитый, невозмутимый, а главное, проницательный.» (пер. М.Богословской).

Джойс показывает, какой жестокостью пронизана настойчивая проповедь ада и какую атмосферу равнодушия и презрения к человеческой душе она распространяет в церковной среде, убивая в конечном итоге и веру в рай.

Одно из ранних стихотворений Блейка «О скорби ближнего» (On Another» s Sorrow) открывается простым вопросом о сути «эдемической теодицеи»:

Могу ли я видеть горе другого

И не скорбеть вместе с ним?

(Can I see another» s woe,

And not be in sorrow too?)

В «Бракосочетании Рая и Ада» Блейк включает догмат о вечных адских муках в число трех ошибочных мнений, вызванных «Священными книгами»:

«1 Что Человек разъят на Тело и Душу.

2. Что Действие, то есть Зло, от Тела; а Мысль (Reason), то есть Добро, от Души.

3. Что Бог будет вечно мучить Человека за Действие (Energies).

Но Истина — в Противоположном:

Душа и Тело неразделимы, ибо Тело — частица души и его пять чувств суть очи души.

Жизнь — это Действие и происходит от Тела, а Мысль привязана к действию и служит ему оболочкой.

Действие — Вечный Восторг. (Delight)».

(пер. А.Я.Сергеева)

«Движение возникает из Противоположностей», — заявляет Блейк (имея ввиду, видимо, и «Бракосочетание рая и ада», идея которого возникла из догмата о противоположности одного другому) и насыщает текст поэмы каскадом антиномий, парадоксов и оксюморонов.

Противоречивость духовного мира Блейка стала причиной самых противоположных воззрений на религиозной природу его творчества (эти противоположности во многом и двигали научную мысль вперед). Его объявляли глубоко верующим христианином-антиклерикалом,[23] гностиком,[24] предтечей теологии «смерти Бога»,[25] а кроме того, конечно, реформатором, пророком и еретиком. Блейк же считает, что любой честный человек обязан быть пророком, и видит свои произведения как новое священное писание, которое он должен явить миру.