Я возвращаюсь к себе

Обо мне беспокоилось только одно существо на свете – моя маленькая мышка. Мы встретились в заводском медпункте, когда через пару недель после трагедии я перерезал сухожилия на двух пальцах. Прежде чем заговорить, она дотронулась до меня. Кровь хлестала ручьем, надо было зажать рану. Потом, поджидая скорую, мы разговорились. Кажется, мы полюбили друг друга с первого взгляда. К сожалению, место было уже занято. Я нашел в себе силы отойти в сторону, а когда мысли о ней не отпускали, писал стихи. Преобразовывал грусть в красоту. Я всегда старался прикрыть уродство мира, рассказывая о нем музыкой слов. Если Виктору Гюго это удалось после смерти дочери, то и мне с моей грустью стоило попробовать. Ради моей маленькой мышки я превращал отречение в поэзию. Где-то же оно должно было находить выход.

До гробовой доски даем обет любви,
Пусть совесть загрызет, коль стих огонь в крови.
Горячей клятвы след с волною унесется,
Встает над пеплом дым, пока страсть не уймется.
Взываем к звездам мы и молим под Луной
О том, чтоб милый взгляд одело пеленой,
Когда ваш вольный взор и рук слепых касанье
Подарят в жаре тел любовное признанье.

Глава 23 Трогательный кошмар

Блум чувствует, что я озадачен: пропавший рапорт вот уже несколько дней не выходит у меня из головы. Смутно чувствую, что это подозрительная история. Мы идем по улице, пес кружит возле меня. Я его одергиваю, чтобы не вертелся под ногами. Иногда мне кажется, что своим выразительным взглядом он тоже ставит меня на место. Вот как сейчас, слегка насупившись, он словно говорит: «Я же знаю, что я прав, – ты нервничаешь». Да, нервничаю. Мне не нравятся дурные предчувствия. Я бессилен что-либо сделать, когда не понимаю, в чем дело.

Войдя в сад, я скрещиваю пальцы – хоть бы Диана почувствовала, что мне нужен второй шанс, нужно еще раз увидеть эту девушку!

Обходя дом, прикидываю, решится ли она снова немного помочь судьбе.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, на всякий случай пытаюсь расслабиться и принять непринужденный вид.

Затаив дыхание, вхожу в холл.

Она там.

Я счастлив.

Мой пес тоже. Он ждет зеленый свет, чтобы подбежать к ней. Разрешаю, как только она протягивает руку.

– Кажется, он узнал меня, – удивляется она, улыбаясь так, словно вся остальная жизнь перестала существовать, есть только это мгновение.

– Точно. Меня зовут Адриан, – говорю я и сажусь напротив.

– Капуцина.

Капуцин – это же другое название настурции, любимый цветок мамы, с тех пор как она переехала во Францию. В Сенегале она их не видела.

Естественно, я не знаю, что сказать. Объяснить, почему моя собака ее узнала? Или еще рано? Что бы посоветовала Диана? Прислушаться к своему сердцу?

– А его зовут Блум, если я правильно помню?

– Да. А вас он узнал потому, что уже видел раньше, не здесь…

Она удивленно смотрит на меня, и я тут же начинаю злиться, что послушал это чертово болтливое сердце, оно вечно торопится и слишком сильно бьется. Послушался совета, который Диана и не давала.

– Где же?

Я кашляю, почти надеясь, что одного из нас сейчас пригласят в кабинет. Она гладит Блума, который наслаждается, виляя хвостом.

– Для вас момент был не очень приятный…

– О! Да, помню. На вокзале? Он подошел меня утешить, когда я рыдала на скамейке посреди вооруженных полицейских и солдат?

– Да…

– Кошмарное зрелище, не так ли?

– Нет! Вы произвели на меня потрясающее впечатление…

Она быстро меняет тему – Блум превосходно справляется с ликвидацией неловких моментов. Она спрашивает, какой он породы. Это редкая помесь, и на глаз определить трудно. Я рассказываю о его талантах послушной ищейки, которыми он обязан сочетанию двух ветвей своей родословной, и о работе кинолога. Объясняю, почему я был в тот день на вокзале. Говорю, что уже несколько лет исправно хожу к Диане.

– Вы меня намного опередили. Я пришла на третью консультацию.

– Желаю вам так же продвинуться с доктором Дидро, как нам удалось с Дианой.

– Они женаты?

– Да.

– Как думаете, они обсуждают нас за завтраком? – спрашивает она шутливо.

– Уверен, что нет. Врачебная тайна.

Насколько душераздирающим был ее плач, настолько весел ее смех. Этот момент Диана выбирает, чтобы открыть дверь. На долю секунды я проникаюсь к ней ненавистью. Блум не идет за мной.

– Ты что, остаешься? Ко мне!

Я молча усаживаюсь, пока Диана приветствует своего длинношерстного ассистента, который уже занял свое привычное место у ее ног.

Она смотрит на меня. Я знаю, она ждет, когда я начну.

– Могли бы и опоздать немного…

– Вы единственный пациент, кто высказывает мне подобный упрек. Выглядите бодро. Я рада. Вы выяснили, почему она производит на вас такое сильное впечатление?

– Да.