Я возвращаюсь к себе

Ее рассказ краток и пронзителен, аргументы неоспоримы. Я вижу, как она перечитывает клятву Гиппократа, которая висит у меня за спиной. Мама подарила мне ее, когда я перешел на второй курс. Переписала слова каллиграфическим почерком. Капуцина должна знать их наизусть, раз собиралась произнести однажды. Она поглощена чтением, сама того не замечая. Я даю ей время дочитать до конца. Едва заметно вздрогнув, с извиняющимся взглядом, она возвращается в реальность моего кабинета.

– Я хотела, чтобы в жизни маленькой девочки было как можно меньше потрясений. Та же школа, те же подружки в классе и по соседству, все, что ей знакомо и дорого. Жизнь и так обошлась с ней круто.

– А как же вы?

– Я? У меня не было выбора.

– У нас всегда есть выбор, разве нет?

– Я не могла представить себе другой вариант.

– А сегодня не можете смириться с ее решением…

– Тут у меня тоже не было выбора…

– Что поддерживало вас все это время?

– Мысль о том, что этого бы хотели папа и Рашель.

– Вы начали читать его дневник?

Она опускает глаза. Не знаю, хочет ли она скрыть от меня возможное чувство вины или сильные переживания от прочитанного. Я предлагаю ей прочесть любой отрывок на выбор. Она рассказывает о последней записи, о своей ярости и рыданиях навзрыд посреди ночи. Я рад, что она смогла дать выход эмоциям. У многих пациентов крик застревает в животе, и они так и не решаются выпустить его наружу. Держат в себе, таскают, как свинцовое ядро, пока этот затаенный гнев не превращается в болезнь.

Капуцина выбирает наугад.

15 марта 2003

Мы отмечали тринадцатилетие Капуцины. Она позвала подружек. Девочки пришли в восторг от озорных глазок Адели, которой недавно исполнилось два года. Она скакала по комнате, не упуская ни малейшей возможности нашкодить. Мне кажется, в глазах у старшей мелькало раздражение, как будто ей хотелось крикнуть: «Эй, я тоже здесь, и это мой день рождения!» Но уже через секунду она брала себя в руки и вновь представала доброй старшей сестрой, которая всем стремится угодить. Ей подарили косметику и духи «для привлечения мальчиков». Она покраснела. Никакого мальчика у нее вроде нет. Мне кажется, она об этом даже не думает, слишком занята учебой. Она приходит в отчаяние, когда ее средний балл опускается ниже 17. Сколько раз ей говорил, что она не обязана быть идеальной, все без толку. Вбила себе в голову, что с первого раза сдаст экзамены за первый курс медицинского факультета, что бывает редко. Я ей подарил стетоскоп и два учебника. Один по анатомии, другой по эмбриологии. Она их разворачивала с горящими глазами. Знаю, что теперь будет читать допоздна, чтобы узнать, понять, быть на шаг впереди других. Но хочется, чтобы она все-таки и жить не забывала. А то однажды проснется и поймет, что слишком поздно.

Капуцина закрывает тетрадь и молча смотрит на свои колени. Нелегко читать, как о твоем детстве пишет человек, которого любишь больше всех на свете.

– Почему вы так старались быть идеальной?

– Мне нравилось получать хорошие оценки.

– А что будет, если получить двойку?

– …

– Капуцина?

– В тебе могут разочароваться.

– И что тогда?

– Тебя могут разлюбить.

– Капуцина, простите, но у вас что-то шевелится в волосах…

Она наклоняется вперед, разглядывает волосы, аккуратно берет маленькую пчелу двумя пальцами и встает, чтобы выпустить ее в окно.

– Вы не боитесь насекомых?

– Нет. А должна?

– Вовсе нет. Но вы реагируете слишком спокойно. Другие бы запаниковали.

– Сейчас пчел мало, и они уже сонные.

– Вы были влюблены в то время?

– Когда была подростком? Не думаю. Мне никто не подходил. Мне все казались пустыми и глупыми.

– В этом вы тоже боялись разочаровать отца?

– Может, и так… Но мне и вправду все казались маленькими.

– А позже вы влюблялись?