Я возвращаюсь к себе

24 июня 2000

Рашель дома. С чудесной Адели. У малышки в глазах уже сверкают озорные искорки, солнечный свет и решимость. Я самый счастливый человек на свете. А у Капуцины сейчас сложный период. Рашель меня предупреждала. Появление сестренки поневоле заставляет задуматься о ее собственном рождении. О биологической матери. Капуцина только спросила меня, где она. Я не знал, что ответить. Коринна бесследно испарилась десять лет назад без малейших угрызений совести и попыток возобновить отношения. Для гармонии нашей семьи, естественно, так лучше, но для Капуцины… Я не решился сказать ей этими словами. Я вижу, как она вьется вокруг малышки, как нежно заботится о ней. Видя сестренку у груди, она наверняка думает, кормили ли ее грудью. Спала ли она, прижавшись к маме, как сейчас Адели спит на руках у Рашель. Укачивали ли ее. Я укачивал, но разве этого достаточно? Конечно, нет. Она никогда не была так близка ко мне, как во время беременности Рашель. Капуцина постоянно просит меня поиграть с ней, погулять, проверить уроки. Задает тысячи вопросов о моей работе хирурга, говорит, что тоже хочет быть врачом, гордо показывает свои хорошие оценки.

Неужели она боится, что я ее брошу, раз у меня появилась еще одна дочь?

Мне бы так хотелось, чтобы она была уверена в моей непреходящей любви.

Капуцина закрывает дневник.

Я жду.

Она грустно улыбается, как тот, кто одновременно испытывает облегчение и боль.

– Думаете, я хотела стать врачом только для того, чтобы привлечь внимание отца?

– А вы как думаете?

– Похоже, ответ кроется в самом вопросе…

Тетрадь лежит у нее на коленях, и она машинально гладит обложку, так нежно и бережно, будто проводит рукой по волосам спящего младенца. В этих драгоценных тетрадях ответы на ее вопросы, сомнения, может быть, переживания. Затем, не поднимая головы, она спрашивает, можно ли когда-нибудь забыть, что тебя бросила мать.

– Забыть – нет. Можно принять. Это долгий путь, но он есть, и он того стоит.

– Вы поможете мне?

– Конечно.

Я тронут ее желанием продолжать со мной работу. На первой консультации, когда человек приходит, потому что должен, исход далеко не очевиден. Мне нравится этот переломный момент, когда пациенты понимают, что дает им терапия.

Некоторые женщины становятся матерями, сами того не желая, а другие страстно хотят этого, но лишены такой возможности. Я думаю о моей милой Диане, которой пришлось смириться и залечивать эту рану.

Это долгий путь, но он есть, и он того стоит.

Глава 40 Болеутоляющее средство

Я припарковался и сижу в машине. Блум на пассажирском сиденье поднял голову и вопросительно на меня смотрит. «Чего сидим? Выходить не будем?»

«Гладиолусы».

Почему домам престарелых дают цветочные названия? Чтобы подсказать, что посадить на могилке, когда придет время?

Найти Альбера Петершмитта оказалось непросто. Новые владельцы его домика понятия не имели, куда он уехал. А когда я наконец напал на его след через внука, который занимался продажей дома, тот поначалу отказался дать мне адрес. Он не понимал, что за дело у меня к старику. И я был вынужден рассказать об истинной причине своего визита. Никакой другой, достаточно убедительной, не нашлось.

– Разве дело не закрыли?

– Закрыли. Но остались кое-какие неясности.

Слегка оживившись от мысли о нераскрытом висяке, он в конце концов дал координаты деда в обмен на обещание не утруждать его слишком долго. А впрочем, признал, что в любом случае неплохо, если старика хоть кто-нибудь навестит.