Я возвращаюсь к себе

Они скоро придут. Мужчина и его собака. Они скоро будут здесь. Ей хочется, чтобы все было идеально, чтобы дом был прибран, чист и приветлив, как она сама. Хотя задача кажется невыполнимой. Ей так и не удалось приручить эту необъятную роскошную виллу с бассейном, которую она унаследовала после аварии. Плоская крыша, огромные комнаты, большие окна, белые стены, мебель на заказ. Нет, у нее с этой виллой ничего общего. Капуцина задумывается. Какой дом мог бы быть на нее похож? На ум приходит каменная постройка на берегу ручья, посреди поляны, ухоженный сад, повсюду цветы – и уж конечно, пчелы.

Она суетится, пылесосит, подметает, моет, повторяя себе, что это очень глупо. Но все равно продолжает. У некоторых глупостей есть право на существование.

Походя она вычищает ту пыль, что засунула с глаз долой под ковер. Пыль сожалений и обид, злости на тяжелые времена.

Еще не признаваясь себе, она мечтает впустить в свою жизнь что-то новое, перевернуть страницу и начать с чистого листа. Она ловит свои мысли, пока они не улетели слишком далеко, за горизонт. Хватит строить планы в стратосфере. А то разочаруешься, если ничего не произойдет.

Но она все равно мечтает.

Возможно, об Адриане.

Глава 48 На край света

Мы общаемся вот уже несколько недель. Переписываемся. Иногда по вечерам, иногда целый день. В приемной мы больше не встречались. Диана об этом позаботилась. Как же я ей благодарен за то, что она научила меня следовать инстинктам – особенно тому, благодаря которому я дал Капуцине свой номер телефона. Я вижу, как она похожа на меня и в то же время она совсем другая. Я чувствую, что она борется, ищет выход, пытается распутать причины своих решений, понять, как она до этого дошла. Мне удается ее рассмешить, а она смешит меня. Она очень обаятельна и доверяется мне – это видно по едва заметным мелочам. Она скромна и деликатна. Затрагивает глубокие темы и никогда не говорит о себе. Но я знаю, что привело ее к доктору Дидро и в нашу общую приемную.

Я тоже доверился ей, рассказав о своем посттравматическом синдроме и длительной терапии у Дианы. А ведь я никому не решался сказать об этом за пределами кабинета, боясь поставить людей в неловкое положение, испортить настроение, отпугнуть или вызвать ненужное мне восхищение. Это странно, каждый из нас пережил страшное испытание, в переписке мы едва коснулись этой темы, не углубляясь в детали, и все же узнаем друг друга в тысяче осколков, оставленных нашими трагедиями. Маленьким веничком мы сгребаем их в большой мешок, который с тех пор таскаем за плечами. Мы притворяемся, держим лицо, храбримся. Идем вперед, волоча за собой невидимый мешок с осколками, который весит тонну.

Я знаю, что Капуцина видит мой мешок, потому что я вижу ее.

Самое трогательное в этой нежданной встрече, в этой случайности от зайчика-попрыгайчика, наверное, то, что мы находимся в одной и той же точке нашей жизни. Мы годами жертвовали собой ради других и однажды проснулись в недоумении – а что, собственно, мы здесь делаем? Диана говорит, можно изменить настоящее, не жалея о прошлом, каким бы оно ни было. Этот путь необходимо пройти, чтобы понять, кто ты есть на самом деле.

Мои товарищи вернулись в строй, как только затянулись раны. Но не я. У меня не было на это сил. Тело восстановилось, но не разум. Благодаря переподготовке я встретился с Блумом, который мне невероятно помог. Но он не всесилен. Я сам должен найти ответы и понять, чего хочу. Скоро моя собака уходит на пенсию, и мне придется решать. Осталось несколько месяцев на то, чтобы разобраться.

Например, что подтолкнуло меня сегодня с ней увидеться. Мы договорились встретиться у нее дома, чтобы прогуляться по виноградникам Оберне.

Район впечатляет. Все эти виллы на южном склоне холма, из которых открывается захватывающий вид. Она предупредила: «Не удивляйтесь, когда приедете, я живу в живописном районе», будто извиняясь. Я знаю гору Насьональ.

Ей неловко, потому что я живу на служебной квартире, вместе со своей бригадой. Это у нас еще новый дом. Даже соседей почти не слышно.

Подъехав к вилле, я вижу, как приподнимается занавеска. Она, улыбаясь, машет мне рукой, показывая, что сейчас выйдет.

Мне страшно привязываться.

Страшно, как бы не было слишком поздно.

Уже слишком поздно.

Я ведь поклялся, что больше не буду ни с кем встречаться, не буду рисковать.

Мне хватило одного раза. Одного гребаного раза, когда мне разбили сердце.

Если верить зайчикам, некоторые встречи происходят для того, чтобы склеить осколки. Один человек – цемент, другой – вода; если их смешать, получится раствор, который соединит все то, что разлетелось на части в наших горестях и страхах. Все, что мы носим в мешках.

Мне кажется, вместе с Капуциной мы сможем отлить из этого раствора железобетонную плиту: этот прочный фундамент сам собой образовался в момент нашей встречи. Основание, на котором можно строить самые безумные мечты.

Я успеваю помечтать обо всех этих цементных работах, пока иду от дверцы автомобиля к багажнику, чувствуя себя при этом как подросток на первом свидании.