Я возвращаюсь к себе

Я поднимаюсь наверх до того, как она успевает спуститься. Надеюсь, она не будет спешить и наведет красоту. Не ради красоты – мне-то она нравится и после двухчасовой пробежки – мне хочется, чтобы она желала выглядеть красивой. Ради меня. Ради самой себя.

Блум развалился в гостиной. Он крепко спит, приоткрыв рот и вывалив язык на густой ворс ковра. Для семилетнего пса он был немного слишком самонадеян насчет своей формы. Она приготовила бокалы и бутылку игристого вина с медалью на этикетке. Я голоден как волк. Прихватив немного арахиса, я листаю книгу по пчеловодству, которая лежит на диване.

– Все прошло успешно?

Я не слышал, как она вошла. Передвигается тихо, как кошка. Блум проснулся при ее появлении, таращит глаза, не понимая, где он оказался, и тут же вскакивает, пожевывая пересохший язык. Ему как будто неловко, что его застали в таком неприглядном виде.

Она садится напротив и берет бутылку, собираясь открыть.

– Ты интересуешься пчеловодством?

– Мне сестра как-то рассказывала, что в той чудесной молодежной экологической общине, куда они переехали, есть ульи. И когда я увидела эту книгу в магазине, решила узнать побольше о пчеловодстве. Это целый мир, очень увлекательный и нужный.

– Заведешь улей у себя в саду?

– Здесь недостаточно места.

– Думаешь заняться этим всерьез?

– Пока не знаю. Я в раздумьях. Какое-то занятие в любом случае найти нужно. Жить как рантье на пассивные доходы мне кажется не самым достойным вариантом.

– Ты мне говорила, что отказалась от своей мечты после аварии, но так и не сказала какой.

Капуцина рассказывает, опустив голову. При упоминании об отце, выдающемся хирурге, которым она восхищалась больше всех, в глазах блестят слезы. Рассказывает, что была прилежной ученицей, в подростковом возрасте увлеклась эмбриологией, затем анатомией, часами зубрила уроки, чтобы быть лучшей, окончила школу с отличием, а через год блестяще сдала экзамены за первый курс, как раз перед аварией.

– Будущее захлопнуло передо мной дверь. Я не могла бросить Адели. Я слишком хорошо знаю, каково это.

Она делает большой глоток, подливает себе еще вина – для храбрости. И начинает рассказывать о своем детстве, о том, как ее мать ушла, когда она была совсем маленькой. Я думаю о своей. С такой мамой трудно даже представить, что можно бросить своего ребенка. Я думал, у всех женщин после родов появляется материнский инстинкт и для них нет ничего важнее детей. Я и вообразить не могу, какую боль, потерю и чувство оставленности Капуцине пришлось испытать.

– И ты не выдержала, когда сестра объявила о своем решении.

– Скажем, я немного устала от того, что люди, которых я люблю, уходят.

Блум оказался возле нее. Почувствовал. Она смеется и плачет одновременно.

– У твоей собаки особый нюх на мои печали.

Она принимается его гладить, затем подсаживается ко мне на диван. Я распахиваю объятия. Теперь моя очередь. Мы так сидим какое-то время. Она беззвучно плачет. Скала, из которой вытекает тоненький ручеек. Я время от времени вытираю ей щеки своей футболкой. Она уткнулась лбом мне под подбородок, и я чувствую на шее ее теплое дыхание. Переплетенная нежность, как две идеально подогнанные деревянные детали, плотно прилегающие друг к другу.

Эту застывшую, подвешенную тишину нарушает громкое урчание моего наглого живота, как я его ненавижу… Она тут же вскакивает и спрашивает, с чем я буду блины.

С медом, конечно…

Глава 56 Отойти в сторону

Стремительно приближается Рождество. Ненавижу это время. Притворялся только ради племянниц. Думаю, в детстве именно этот праздник заставил меня осознать, как по-разному мать относилась к нам с братом. Некоторые родители стараются поддерживать баланс, чтобы детям всего доставалось поровну: внимания, подарков, поблажек, чтобы ни один ребенок не чувствовал себя обделенным. У нас разница бросалась в глаза. Мама всегда знала, что подарить Жан-Батисту, чтобы порадовать его, но со мной все было мимо. А отец недостаточно участвовал в нашем воспитании, чтобы это заметить. Он был дальнобойщиком, часто уезжал. Из своих поездок в Восточную Европу или Испанию он всегда привозил нам какие-нибудь безделушки. Чтобы долго не думать, дарил одинаковые мягкие игрушки или брелки разного цвета.

Этот праздник научил меня ничего не ждать.

Со смертью Жан-Батиста зимние праздники стали совсем безрадостными. Я думаю о своей мышке. Она проведет их с семьей, мужем, детьми, родителями и свекрами. Она предупредила, что ей будет трудно освободиться во время этого праздничного марафона.

Я иду под вторым номером.

Это нормально…

И больно.