Я возвращаюсь за тобой

– День, который, как вы утверждаете, вы переживаете заново… – начал он. – Мне кажется, это великолепная возможность последовательно вернуться к каждому из неудачных выборов, которые вы совершили в прошлом. – Шино подождал несколько секунд, а потом уточнил свою мысль: – Я думаю, что это возможность признать свои ошибки и понять, что их не следует повторять, и это важнее, чем искать какого-то гипотетического убийцу.

Итан на минуту задумался. Он уже почти перешагнул порог, но тут врач крикнул ему:

– Знаете что? Я полагаю, что смерть – это, возможно, наилучшее из того, что произошло с вами за очень долгое время…

* * *

Ресторан гостиницы «Софитель»

9 ч 21 мин

Себастьен пробежал глазами статью, посвященную Итану, и сложил газету. В глазах его мелькнуло бешенство, но он его сразу пригасил. Он посмотрел на Селин и не без труда проговорил:

– И с каких пор… у вас это тянется?

– Мы познакомились в Париже шесть лет назад.

– И сколько же это длилось?

– Примерно год.

Он отвел глаза. И поскольку он не произнес больше ни слова, заговорила Селин:

– Насколько я помню, я всегда надеялась встретить кого-то…

Себастьен пожал плечами:

– Кого-то?

– Кого-то, кто был бы похож на меня, того, кто бы меня понимал. Кого-то, с кем бы я больше не чувствовала себя одинокой.

– Ну, и?

– Он меня нашел, а не я.

14 Я ждал только тебя

Беда мне с этими девчонками. Иногда на нее и смотреть не хочется, видишь, что она – дура дурой, но стоит ей сделать что-нибудь мило, я уже влюбляюсь. Ох, эти девчонки, черт бы их подрал. С ума могут свести.

Дж. Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»

Париж – аэропорт Шарль де Голль

Шестью годами раньше

Понедельник, 10 сентября 2001 года

7 часов утра

Зал отправления.

Сидя в кресле, скрестив ноги над дорожной сумкой, Итан ожидает самолета, который вернет его в США. День обещает быть долгим: произошла задержка, самолет взлетит только в 10.30 и совершит продолжительную остановку в Дублине, прежде чем снова продолжит путь в Нью-Йорк. Прибытие предусмотрено в 18.20. Убийственное путешествие, зато соответствующее цене билета, добытого через Интернет. Это единственное, что доступно для его бюджета.

Ведь в сентябре 2001 года Итан – никому не известный психотерапевт, которому явно не до шика. Он только что провел неделю в Париже, это были первые настоящие каникулы в его жизни, которые он провел в музеях и знаменитых кварталах, о которых мечтал с давних пор: Лувр, Орсэ, Оранжери, остров Сен-Луи, Монмартр…

Он встает со своего кресла, потягивается и смотрит на свое отражение в витрине дьюти-фри. Изношенные джинсы, потертая кожаная куртка и ковбойские сапоги с острыми носами – он понимает, что выглядит деревенщиной, хоть одежда и удобна для отдыха. И что меня дернуло так нарядиться? – спрашивает он себя, хотя за долгие годы так и не сумел оторваться от своих социальных корней.

«Эра Клинтона» в США подходит к концу. Итан видел, как люди его возраста вокруг него вдруг становились миллионерами, создавая какой-нибудь старт-ап. У него самого не было такого нюха. Он не смог ухватить преимущества новой экономики. Но он хочет полагать, что сможет прыгнуть в следующий вагон, так как, несмотря на еще скромные доходы, кабинет, который он открыл в Гарлеме, начал уже набирать популярность.

Он делает несколько шагов по залу. Что-то витает в воздухе. Запахи конца эпохи. Он чувствует, что вот-вот начнется новая эра, без сомнения, более неприятная, чем предшествующая, она ждет какого-то события, чтобы начать воплощаться в жизнь.

И еще он предчувствует, что двухтысячные – это «его время», когда он сможет выбиться в люди. Он еще не знает, как и благодаря кому, но уверен, что когда представится шанс, он его не упустит. Чтобы придать себе мужества перед предстоящим тяжелым днем, он решает побаловать себя завтраком в одном из кафе с видом на летное поле.

Он садится к стойке, заказывает булочку с шоколадом и кофе с молоком и обводит зал мечтательным взглядом. Глаза его на миг останавливаются на молодой стюардессе, сидящей за столиком у застекленной стены с видом на бетонированную площадку. Элегантная и отстраненная, она поглощена книгой.