Я все еще влюблен

– Да, – задумчиво сказал Маркс, делая глоток, – следует со всей прямотой признать полный провал нашей миссии.

– А вежливости-то, вежливости-то сколько было потрачено! – вздохнул Энгельс.

– Ну, с твоей стороны особых затрат, кажется, не было, – улыбнулся Вейдемейер.

– Вот именно «кажется»! – подхватил Маркс. – Ты плохо знаешь Фридриха, и тебе трудно понять, сколько усилий стоило ему говорить с ними по-человечески.

– Иосиф, – вдруг переменил тему разговора Энгельс, – мне показалось, что скоро ты станешь счастливым отцом. Или я ошибаюсь?

– Нет, ты не ошибаешься.

– Ты подумай, Карл, что творится на белом свете! Кругом восстания, революции, Европа горит, а наши друзья обзаводятся потомством: ждет ребенка Даниельс, ждет Иосиф… Да ведь и ты тоже!

– Мне это нравится, – засмеялся Маркс. – Значит, коммунисты уверены в будущем.

– Молодцы! – Энгельс вскинул вверх чашечку, словно она была с вином.

– Как решили назвать? – спросил Маркс.

– Если мальчик, – счастливо улыбнулся Вейдемейер, – Отто, в честь шурина.

– Но он же насквозь пропитан мелкобуржуазно-утопической чепухой, и работать тебе с ним в газете трудно. – Энгельс поставил чашечку с легким стуком на стол. – В честь такого человека?

– Что делать! Жена настаивает, она любит брата.

– Конечно, с этим нельзя не считаться, – сказал Маркс. – Ну а если девочка?

– Тогда Лаура.

Маркс насторожился:

– А это в честь кого?

– У тебя есть Лаура, пусть будет и у меня.

– Ах, вот оно что! – Маркс сокрушенно покачал головой. – Так, может быть, всем членам Союза коммунистов следует называть своих дочерей Лаурами? А? Неплохо, правда? Встречает один член Союза другого и уж наверняка знает, что его дочь зовут Лаура. Какое удобство!

– Хотя нельзя не заметить, – вставил Энгельс, – что красочность мира от таких коммунистических действий несколько поблекла бы.

– Между прочим, дорогой Иосиф, – Маркс тоже допил кофе и поставил чашку на стол, – она блекнет уже и от того, что ты в своих статьях, которые я читал в вашей газете, слишком старательно следуешь моим стилистическим образцам. Ты об этом не думал?

– Но если это отличные образцы!

– Об имени Лаура можно сказать даже больше: оно прекрасно! Но все-таки я бы не хотел, чтобы и у тебя, и у Даниельса, и у Энгельса…

– Ты, вероятно, прав, – сказал Вейдемейер. – Но не думай, что я делаю это сознательно, просто так получается, из-под влияния твоего стиля выйти не так просто.

– И все-таки постарайся. Надо иметь свое лицо. Без этого нет писателя. Ну а с дочерью поступай, пожалуй, как хочешь, только не вздумай никому говорить, что назвал ее в честь моей дочери. Право, смешно.

Все встали из-за стола. Вошла снова Луиза и сказала, что минут через сорок будет обед.

– Итак, завтра едем дальше, в Карлсруэ, Фридрих.

– Да, – отозвался Энгельс. – И единственная благая весть, которую мы увозим из Франкфурта, это весть о том, что еще один член Союза коммунистов скоро станет папой.

– Это, конечно, немало, но хотелось бы большего.

У всех были дела, и время, оставшееся до обеда, каждый использовал по-своему. После обеда было, однако, решено не ждать до завтра, а ехать немедленно. Время и события торопили.

Глава восьмая. Правительственный обед

Карлсруэ, столица Бадена, находится километрах в ста тридцати к югу от Франкфурта-на-Майне. Расстояние невелико, но Маркс и Энгельс преодолевали его по частям, знакомясь в городах, через которые проезжали, с обстановкой. В Мангейме и Людвигсхафене они встретились с местными руководителями восстания. Картина, представившаяся им, была пестрой и в целом неутешительной. Всюду царили веселье, беспечность, бездеятельность. Двери трактиров почти не закрывались. Там много пили, много смеялись, много болтали о готовности умереть за конституцию, но почти ничего не делалось для укрепления обороны городов, для обучения новобранцев, для охраны железных дорог и других важных военных объектов.

Что касается руководителей восстания, которым Маркс и Энгельс стремились внушить мысль о необходимости военного похода на Франкфурт, то они ясно дали понять, что без призыва франкфуртского Национального собрания поход невозможен. А такой призыв, как это стало очевидно из встречи с депутатами, тоже невозможен. Получался заколдованный круг. Но друзья не теряли надежды разорвать его в столице Бадена.

Они приехали в Карлсруэ двадцать третьего мая утром. Стояла прекрасная пора зрелой весны, уже переходящей в лето. Над городом проплывали незримые облака весенне-летних ароматов: то запах поздней сирени, то раннего жасмина, то расцветающих окрестных лугов и полей. Но прибывшим было сейчас не до красот южнонемецкой весны…

На другой день в гостинице «Париж» назначался обед, на котором Маркс и Энгельс должны были встретиться с руководителями баденского временного правительства. Друзья явились точно в условленное время. В вестибюле гостиницы уже толпилось немало народа, но обед еще не начинали, ожидая руководителей правительства.

Никем не узнанные, Маркс и Энгельс забрели в какую-то боковую проходную комнату и в ожидании опустились на диван.