Я все смогу сама

Эсфирь подошла к окну, тоже зачем-то выглянула на улицу, потом, тоже непонятно почему, прикрыла створку и только потом, понизив тон, заговорила:

– Девочки, вы же знаете, что в нашем городе что-то долго скрывать просто невозможно…

Девушки кивнули. Увы, это был общеизвестный факт. Правда, они уже выработали своего рода защиту от всевидящего ока всезнающих соседей – почти полную открытость. Вот все видят, к примеру, девушку и парня, которые идут по улице и о чем-то спорят, потом их же в кафе, в кино, на рынке. Начинаются разговоры, которые раньше или позже слышит, к примеру, мать девушки.

– А ты знаешь, что твоя с парнем гуляет? – и в лицо этой матери смотрят ехидно и пристально.

А та, пожав плечами равнодушно, отвечает:

– Конечно. Это ж Валерка (Митька, Гарик), сын Ирины Васильны (Ларисы Дмитриевны, Веры Петровны). Они вместе к олимпиаде готовятся (на английский ходят, детишек к ЗНО репетируют).

И все, сплетня умирает – кому ж охота продолжать что-то обсуждать, если никакой «радости открытия» (скандала с битьем посуды, истерик «ты мне не дочь») не следует.

Вот так и Кира с Катей – с парнями общались, не скрывая, всегда домой тащили – с мамой и сестрой знакомить. До сих пор их ни разу эта нехитрая тактика не подводила, к слову.

Эсфирь продолжала:

– …Светлана Дмитриевна, мама Игоря, еще полгода назад на почте проговорилась, что получает посылку именно от сына, хотя отправителем значилась (тетя Ира подсмотрела) какая-то мамзель Ришер.

Катя выпрямилась, а Кира опустилась на стул.

– Так, выходит, она полгода назад уже знала, что папа жив, что с ним все в порядке?..

– Год, детки, год назад уже знала, да.

– Мы к ней каждый день бегали, ужин приносили, а она все это время молчала… – Катя закашлялась, хлебнула воды и снова откинулась на подушки. – Во стерва!

– Ка-а-ать…

– Да что «Кать», Кирка! Ладно, папа наш… Он маму, думаю, никогда не любил… Во всяком случае, я ни разу от него не слышала, чтобы он ей хоть слово нежное сказал, даже когда мы совсем маленькие были…

– Я тоже не слышала. Ладно, Эсфирь Лазаревна, а почему вы маме не сказали, как узнали об этом?

– Трудный вопрос, детка. Я пыталась, но… Это ж в чужую жизнь с ногами лезть… Потом подумала, что она сама расскажет Валечке и вам. В общем, детки, я тут тоже виновата.

– Да ни фига! – Кира решительно встала, открыла окно, вернувшись, погладила мамину помощницу по плечу. – Вы тут точно ни при чем. Это баба Света должна была сделать…

Катя хихикнула (голос у нее уже сел, поэтому хихиканье получилось похожим на карканье).

– Да баба Света маму ненавидит! И у нее ума хватает чуть ли не на каждом углу об этом кричать. Но почему папа маме ни слова не написал?

– Вот и я о том же… – Эсфирь тяжело вздохнула. – Видно, у папы вашего какие-то планы… Которые вашей маме вряд ли понравились бы.

– Да уж… Наш папа на многое способен, – в сердцах бросила Кира.

Эсфирь насторожилась:

– Ты о чем, детка?

– Да ну, ребята рассказывали… Я не верила, но похоже, правда.

Эсфирь тоже знала за Валиным мужем немало странных, чтобы не сказать нехороших, делишек. Но его оправдывало (в ее глазах, во всяком случае) то, что он все это делает ради семьи, бизнеса, детей и их будущего.

Киру просветила подруга сокурсника. История была достаточно некрасивая. Якобы Кирин отец год ухаживал за матерью этой девушки. Клялся в нежных чувствах и в том, что уйдет из семьи. Это само по себе было отвратительно, но позже оказалось, что просто «отвратительно» – сказано слабо. Мама девушки, эта самая «большая любовь» Кириного папы, была руководительницей фискальной службы города. Уж как Игорь нашел к ней дорожку, было неизвестно. Но то, что он исчез из ее жизни, получив какие-то немыслимые льготы, стало известно сразу. Мама девушки слегла, льготы отобрать не смогли.

Правда, потом мама пришла в норму, порадовалась, что поклонник исчез с горизонта. Девушка на Валю и ее семью зла, в общем, не таила. Правда, после этого рассказа Кира не могла матери в глаза смотреть… Но сил поделиться информацией так и не нашла. И ореол вокруг образа исчезнувшего отца сразу же потух.

Катя смотрела на сестру странными глазами. Хотя знала, что Кирка – кремень, из нее против воли и слова не вытащишь. Да и тайны, особенно чужие, сестра умеет отлично хранить.

– Ладно, девочки, пойду я. Расскажу вашей маме, что все в порядке.

– Поезжайте лучше к себе, Эсфирь Лазаревна. Я сама маме вечером все расскажу. Наверняка она скоро домой собираться станет. Вот за чаем вечером поговорим. Незачем вам туда-сюда мотаться…

– Ты права, деточка. Я ведь и позвонить могу… – пробормотала Эсфирь, вставая.

Она и в самом деле поначалу собиралась обратно в гостиницу. Но сейчас, припомнив странное выражение лица Валентины, решила, что не будет ничего дурного, если она ей просто позвонит.

16