«Я всегда на стороне слабого». Дневники, беседы

Мамины шесть соток — мой рай на земле. Очень редко бываю там. Но в этом году успела одним днем посадить цветы, другим — доделать незаконченную с прошлого года работу по дому. Сейчас открыт вопрос мангала или летней кухни — посоветуйте мне, что купить, дорогие товарищи. Про туалет спрашивать неудобно, но надо. Купила финский био, а строительство отдельно стоящей бани отложила до лучших времен.

Хозмаг стал самым желанным местом для меня — чеки оттуда содержат неведомые ранее слова: ствол, сгон, хомут и проч.

Цветут смородина, вишни и яблони. Розы пережили зиму и пустили упругие, ровненькие веточки с нежными листиками. Там пахнет детством, и воздух такой, что не хочется возвращаться обратно.

Оказалась полным чайником в вопросах обустройства быта там. Как, например, подключить интернет на даче?

Хороших вам выходных.

Не благотворительность

Oct. 20th, 2012 at 9:34 PM

Сегодня встречалась с одним интересным человеком. Состоявшимся в жизни, благополучным и умным.

Говорили о благотворительности. Я спросила, что он будет делать, если я перед ним посажу двоих больных, одинаково нуждающихся в помощи. Он сказал, что выбирать не будет и поможет обоим сразу.

А я выбираю каждый день. И даже не из двоих. И то, что я делаю, — это не благотворительность. А милостыня. Из того, что имею.

Поправка о самых слабых

Dec. 18th, 2012 at 9:15 PM

«Легче всего обидеть слабого». Так говорил мне один священник.

Пнуть собаку или человека, оскорбить того, кто не может ответить, осудить, проклясть, пожелать зла и обвинить в смертных грехах. Это происходит на каждом шагу, стало обыденностью, с которой смирились многие. Иногда те, кого пинают, могут ответить. Иногда такими же действиями, а иногда прощением.

Завтра Госдума будет рассматривать поправку, запрещающую американским семьям усыновлять русских детей-сирот.

Уже много написано о том, что в США большинство усыновленных — дети-инвалиды, удел которых в России пока — дом инвалидов, если доживут до него, не погибнув в детских домах и домах ребенка. Я не знаю людей, которые внесли это предложение. Но я знаю детей, которые могли бы выжить, будучи усыновленными иностранцами.

И ведь не американских сенаторов, принявших закон Магнитского, наказали, не взрослых людей, а русских сирот. Которые ответить не смогут, да и вряд ли узнают о том, что кто-то 19 декабря — по злой иронии в день святого Николая Чудотворца — лишил их шанса обрести полноценную семью.

Мне во многом чужда американская политика. Но отношение к инвалидам там — не такое, как в России.

Завтра снова обидят сразу тысячу слабых. Потому что это сделать легче всего.

Старый Новый год

Jan. 13th, 2013 at 9:06 PM

Чудесный праздник. Тихий, исполняющий желания, полный чудес и ожиданий. В суете празднования Нового этого не замечается.

Я люблю этот день с детства, и всегда мне он казался самым загадочным и наполненным покоем и радостью.

Горит огнями елка, на столе сладости и чай, под подушками дети и взрослые прячут свои заветные желания. Всегда хочется верить в чудо. Наверное, от этой веры чудеса и бывают. Кому-то этот день принес любимого человека, кому-то — покой, и всем — надежду.

В мединституте мы собирались компанией дома у одного будущего доктора и ждали боя курантов по радио на его крохотной кухне. Потом орали «УРА» под гимн СССР, потом болтали, а потом бежали пулей к 34-му троллейбусу, чтобы успеть на последний или предпоследний — и домой.

Нынешний — тихий, с теми, кого люблю. И не надо больше спешить на троллейбус или автобус. И «ура» орать не буду. Не с кем. Все выросли и стали взрослыми и серьезными.

Всем вам — счастья!

Невидимки

March 4th, 2013 at 9:31 AM

Алла Викторовна раскладывает на столе конфеты.

— Нет, не говорите мне, что юриста нет. Скажите, что он скоро придет. Иначе я собираюсь уйти. Из жизни. Я устала бороться.

Девочки в фонде дружно начинают уговаривать ее остаться. Подумав, Алла Викторовна соглашается.

— Ненадолго! Ненадолго останусь! Отовсюду выгнали, считают меня сумасшедшей, живу в подвале, квартиру отняли, меня защищает Трепашкин — хотите, дам телефон, созвонитесь с ним, мое спасение в театре, только в нем, я хожу два раза в неделю, хотите со мной?

Тамара, терпеливо ожидающая своей очереди, просит:

— Давайте уедем в Бугульму.

— Почему туда?

— Там нет геноцида.

— А здесь есть?

— Конечно.

Старик раскладывает свои документы. Среди них — два свидетельства о смерти.

— Похоронил жену и сына в прошлом году.

Плачет, вытирает ладонью глаза.

— Второй сын болен, инвалид. Пенсии не хватает на еду, стыдно просить, но я решился.

— Деньги?

— Нет, не возьму. Еды и ботинки дайте, если возможно. Мне и сыну. 42-й размер.

Неизвестная мне женщина лет семидесяти с папкой бумаг.

— Мне к комиссару по правам людей. Прослушивают мысли. Я написала письмо, обязательно передайте.

Долго строчит на маленьких листочках, вкладывает в конверт и надписывает — «Опасно для жизни».

— Почему опасно?

— Так быстрее ответят.