Я всегда остаюсь собой

– По крайней мере, в ближайшее время тебе нужно быть Кармен Уильямсон, мы же договорились, – сказал я. – Попытайся вести себя как она, делать то, что она делала, выяснить, кто она такая. А мне нужно кое-что проверить.

– Наверное, пока я останусь тут, в ее квартире.

– Э, нет. Это нехорошо. Это нетипично для нее: получается, что она вдруг стала вести себя иначе. Кто-нибудь может…

– Прекрати истерику. Я позвоню завтра и скажу, что заболела, и это вызовет гораздо меньше подозрений, чем если я приеду в ее лабораторию и вообще не буду понимать, о чем все кругом говорят. Мне нужны базовые сведения о той, кого я изображаю. Не гони волну, ладно?

– У нее своя лаборатория?

– Я погуглила ее. Она ученая, пытается найти средство от приступов. Математик. Приехала в Израиль, чтобы участвовать в исследовании, которое здесь проводят.

– И у нее самой были приступы? Парадоксально.

– С ней ничего такого не случалось до сегодняшнего дня. Я читала интервью с ней. Она стала этим заниматься, после того как с ее школьной подругой произошел приступ. У нее самой приступов никогда не было, по крайней мере на тот момент, когда напечатали эту статью, полгода назад.

– О ней напечатали статью? Вот это плохо. Если она знаменита, у нас будут проблемы.

– Слушай, почему тебя так напрягает, что я хочу остаться Кармен? Ну да, о ней напечатали статью, когда она приехала в Израиль, подумаешь, биг дил[21].

– Придется выяснить это. Может быть, она знаменитость в научном мире или в каких-то таких кругах. Может, она большой специалист.

– Я выясню. Успокойся.

– И еще надо узнать, откуда она приехала. Чтобы понимать, на каком языке она говорит.

– Ясное дело. И тогда я выучу этот язык за два часа.

– Очень смешно. Просто будем это знать…

– Она говорит на иврите. В смысле, в том числе на иврите. Она выяснила, что у ее бабушки и дедушки, что ли, были еврейские корни, и выучила иврит, еще когда была на родине. Ей поступили предложения как минимум из пяти мест, но она выбрала Израиль.

– И как, она уже совершила какое-нибудь открытие?

– У нее пока в основном теории – о частоте приступов. Год назад она обнаружила там какую-то закономерность, но в это я уже не углублялась. Почитаю про это потом.

– Ты уже знаешь о ней немало.

– А завтра буду знать еще больше.

– Итак, исследовательница приступов сама переживает приступ, сидя в темноте в запертой комнате.

– Ты так говоришь, как будто это что-то нелегальное или подозрительное. Она не имеет отношения к тому, что произошло со мной.

– С нами.

– Со мной. Перестань уже примазываться. Она влипла в эту историю случайно, как и ты.

– И тем не менее что-то здесь нечисто.

– Знаменитая интуиция Дана Арбеля. Он нутром чует.

– Да.

– Ты уверен, что не съел чего-нибудь не того?

– Очень смешно.

– Знаешь, иногда действительно события происходят случайно.

– Понятно, даже слепая курица два раза в день показывает правильное время.

– Что?!

– Не важно.

Я отпил немного вина.

– Давай вернемся к теме: какой у нас план?

– Я пойду спать, – ответила она. – А завтра встану и попытаюсь узнать о ней как можно больше по ее дому. Ее книги, лекарства в шкафчике в ванной, файлы на компе.

– Я думал, ее комп запаролен.

– С этим я справлюсь, не волнуйся, – улыбнулась она. – Дай мне время, и я сумею войти в ее профиль.

– О’кей, а я выясню, что сейчас у Ламонта. Может, поговорю с ним или с его женой. Выведаю, в каком направлении движется расследование.

Она приложила руку к сердцу:

– Ты мой герой.

– Или просто поеду домой и предоставлю тебе самой разбираться.

– Ладно, – она махнула рукой, – только пока ты не уехал, у меня к тебе просьба.

– Записать, как я говорю, что ты действительно Тамар, на случай если меня убьют?

– Нет, хотя это было бы очень мило с твоей стороны, – сказала она. – Хочу, чтобы ты зашел в кабинет Уильямсон.

– Плохая идея. Лучше мне не влезать в…

– Это будет лучше, чем если я туда пойду.

– Но зачем?

– Помнишь, я обнаружила, что дверь заперта, я не могла выйти, все такое? – сказала она. – Так вот, я написала записку, которую собиралась просунуть под дверь, чтобы позвать на помощь. И не успела я это сделать – краем глаза я заметила, как что-то блестит, нагнулась и увидела, что под шкафом в углу приклеен ключ…

– И?

– Взяла ключ и вышла. А записку оставила у нее на столе. От всей этой беготни, знаешь ли, путаешься.

– Там написано что-нибудь подозрительное?

– Немного.

– Из этой записки люди узнают, что с Кармен Уильямсон что-то случилось?

– Может быть.

Я закрыл глаза. Сил уже нет. Снова открыл.

– Тамар, что там написано?

– Что-то в стиле: «Меня зовут Тамар Сапир, у меня был приступ, я поменялась с женщиной, которая находилась в этой запертой комнате. Пожалуйста, позовите на помощь и выпустите меня отсюда, чтобы я могла вернуться в свое собственное тело».

– А, только «в стиле». Стиль – это всегда хорошо.

– Типа того.

– Но если это только стиль, а не содержание записки, то не страшно.

– Нам нужно достать эту записку, так?

– Еще повезло, что ты не написала, что Уильямсон была убита, а ты теперь должна скрываться, потому что тебя, по-видимому, хотят убить.