Я всех их знал. История моих знакомств, серьёзных и не очень

Мы с женой пришли к нему на спектакль, и моя жена сказала:

– Он – единственный из твоих друзей, кто одевается со вкусом.

Ну, мне это нужно было, чтобы он понравился ещё и моей жене?

Первые десять лет в самодеятельности он исполнял мои тексты, постепенно вытесняя их своими. Потом он изобрёл свой способ производства юмора. Всё, что он видел или слышал смешного, он тут же перерабатывал в своё выступление.

Как-то я позвонил ему домой. Жена его, Велта, сказала:

– Миши нет, что ему передать?

Я сказал:

– Передай ему три рубля.

Через неделю он это уже исполнял со сцены.

Однажды мы с ним были на рынке. Я спросил продавца:

– Почём помидоры?

– По десять рублей.

– А за двенадцать не отдашь?

Вы бы видели лицо продавца. Он так растерялся, что сказал:

– Нет, только за десять.

Через три дня Задорнов это уже исполнял со сцены.

Однажды он мне сказал, что купил жене веер за триста рублей.

– Ничего себе, – сказал я, – лучше бы тремя сотнями обмахивалась.

В тот же день он эту фразу исполнял со сцены. Но это было только начало.

Надо сказать, что Задорнов – потрясающе самообучающаяся система. Если он за что-то берётся, он обязательно это дело доведёт до абсурда. Когда он работал на кафедре в МАИ, вместо диссертации он так модернизировал институтскую аэродинамическую трубу, что она перегоняла брагу в спирт со скоростью звука. У нас с ним всё время случались какие-то смешные истории. Когда-то, в Баку, мы вместе с ним зашли в хозяйственный магазин и обомлели: на прилавке магазина стояли три кастрюли: одна большая, вторая средняя и третья совсем маленькая. Под большой было написано: „гаструл“. Под средней: „гаструлка“, а под маленькой: „гаструлчонок“.

– Это ещё что, – сказал Задорнов, – вчера в кондитерском отделе я видел конфеты „Гусиные лапки“. А на ценнике было написано: „Лапки Гусейна“.

И в тот же вечер мы всё это оба исполнили со сцены. И ещё десять лет спорили, кто первый дурацкие надписи заметил.

После выхода в передаче „Вокруг смеха“ истории о двух девятых вагонах популярность его возросла настолько, что он мог делать с залом всё, что хотел.

Однажды мы втроем – я, Ефим Смолин и Задорнов – выступали в доме отдыха „Ёлочка“. Начинал я и доводил зал до скандёжки, потом шёл Смолин, и зал покатывался со смеху. А затем вышел Задорнов, и я впервые в жизни увидел, как весь зал визжал и топал ногами. А одна женщина смеялась так, что просто… Ну, в общем, ей пришлось уйти.

Когда мы на другое утро втроём вошли в столовую на завтрак, все, сидящие там, зааплодировали. Пустячок, а приятно.

У каждого человека бывают в жизни трудности. Был тяжёлый период и у меня. Сижу дома, концертов нет. Все, кому я помогал утвердиться на эстраде, а таких немало, про меня забыли. И вдруг звонок. Задорнов. Не забыл. Позвал выступать с собой в „Лужники“. Это был замечательный концерт. Двенадцать тысяч зрителей. Зал – битком. Я выступал минут двадцать. Имел успех. Концерт длился три часа. Можете сами подсчитать, сколько выпало на долю Задорнова.

Где бы я ни оказывался, наши пути обязательно пересекаются: в МАИ, „Литгазете“, в Америке, в Израиле.

Помню, выступал в Израиле. В тот период кого там только не было. Пугачёва, Рязанов, Карцев, Задорнов… Захожу в магазин, подошла какая-то женщина, узнала меня, стала рассказывать, как они тут живут. Приятно, что в другой стране, а всё же узнают. И уже в конце, прощаясь со мной, она сказала:

– Мы вас очень любим. Желаю вам счастья, Миша.

Всё это время она разговаривала с Задорновым.

Нас иногда путают. Хотя у нас нет ничего общего, кроме того, что мы оба рыжие с детства; оба закончили МАИ; оба писатели; оба сатирики, написали одну общую книгу, чего остальные сатирики себе не позволяют; жили в соседних домах на одной улице; оба смешливые, смеёмся даже над чужими репризами и оба очень любим женщин, правда, к счастью, разных.

А однажды он так насмешил всю нашу компанию, что эту историю даже много лет рассказывал со сцены Влад Листьев. Дело было в Баку. Задорнов рассказывал со сцены миниатюру про ручечку. Как одна тётечка имела золотую ручечку, она умерла, её похоронили, и один дядечка решил откопать могилочку и взять себе золотую ручечку. И вот тёмной ночечкой он пришёл на могилочку, стал копать и увидел, что тётечка сидит на соседней могилочке и смотрит на него. А у неё только одна ручечка. „А где твоя вторая ручечка?“ – спросил дядечка. „А вот она!“ И Задорнов выкидывал вперёд руку. Зал – в шоке, а потом все долго смеются. Мы с Аркановым решили разыграть Задорнова и сказали, что в этот день к нам на концерт должна прийти семья Алиева. Вот ты так выкинешь свою руку, и охрана тебя пристрелит. Задорнов пошёл к охране и долго им объяснял, что это за миниатюра и ничего в руке нет. На концерте мы все стояли за кулисами и смотрели, что будет. Когда Задорнов дошёл до кульминации, он не стал выбрасывать руку, а тихо протянул её и сказал ласково:

– А вот она!

В зале была тишина, зато мы умирали со смеху.